спасла? — спросил человек. — Не хочешь ли ты спасти этой ночью еще одну жизнь?
Его горящие глаза вызывали в Силье необъяснимый страх. Она ответила сбивчиво и смущенно:
— Еще одну жизнь? Я не знаю… не понимаю…
— На твоем лице следы голода и лишений. Тебе можно дать на два-три года больше. Ты можешь спасти жизнь моему брату. Хочешь это сделать?
Таких разных братьев она никогда раньше не встречала, пронеслось в ее голове. Красивый, светловолосый юноша там, на площади для казней, и этот, звероподобный, с темными космами, свисающими на лоб.
— Я не хочу, чтобы он умер, — сказала она, помедлив. — Но как я могла бы его спасти?
— Я сам не могу это сделать, — сказал человек. — Их слишком много, и они охотятся за мной. Они забрали бы и меня, а для него это было бы бесполезно. Но ты…
Он вынул из кармана свернутую свитком бумагу.
— Вот. Возьми это письмо с королевской печатью. Скажи им, что ты его жена, а это его дети. Вы живете здесь, в этой местности. Его имя Нильс Стьерне, он королевский курьер. Как, однако, зовут тебя?
— Силье.
Он сделал гримасу.
— Цецилия, глупая девушка! Ты не можешь называться здесь Силье, как невежественная крестьянка! Ты — графиня, помни об этом! Ты должна будешь незаметно подложить это письмо в его одежду и сделаешь вид, будто его найдешь.
«Дерзкий план», — подумала Силье и спросила: — Но как я могу выдать себя за графиню? Никто этому не поверит.
— Ты рассмотрела ребенка, которого несешь? — коротко спросил он.
Она опустила глаза и покачала головой.
— Нет, но…
Свет от костра был теперь так ярок, что она видела все отчетливо, Ребенок был завернут в шаль из прекраснейшей шерсти, вытканной так искусно, что Силье никогда не доводилось видеть ничего подобного. Необычайно красивый узор с французскими лилиями, так они, кажется, назывались. А внутри свертка виднелось ослепительно-белое одеяло, на которое она капала молоко.
Мужчина шагнул к ней. Она инстинктивно отпрянула назад. Он был окружен аурой язычества, неописуемой мистики и звериного притяжения. Он словно имел неограниченную власть над всеми.
— На лице у ребенка кровь, — произнес он и стер кровь лоскутком материи.
— Он — новорожденный. Ты уверена в том, что он не твой?
Силье почувствовала себя глубоко оскорбленной.
— Я честная девушка, Ваша милость.
Его рот тронула легкая усмешка, в то же время он бросил беспокойный взгляд на площадь для казней. Там еще не закончились приготовления, священник еще уговаривал осужденного покаяться.
— Где ты нашла ребенка?
— Здесь, в лесу.
Он сдвинул черные брови.
— Вместе с девочкой? — спросил он скептически
— Нет, нет, ее я нашла в городе у тела мертвой матери.
— Чума?
— Да.
Он перевел взгляд с нее на ребенка.
— Ты действительно смелая, — произнес он медленно.
— Я не боюсь чумы. Она была моим спутником много дней. Она убивает людей вокруг, но меня не трогает.
Что-то напоминающее улыбку явилось на его внушающем страх лице.
— Меня тоже. Ты пойдешь туда?
Она медлила с ответом, и он продолжал:
— Дети защитят тебя, так что тебя не схватят. Но у детей должны быть имена.
— О, я не знаю, кем является ребенок — девочкой или мальчиком. Но я окрестила его именем Лив или Даг. Я думала, что это привидение, поэтому хотела защититься таким крещением.
— Понятно. А девочка?
Она задумалась.
— Оба ребенка найдены ночью. Ночь, тьма и смерть окружали их, когда я их нашла. Я хочу назвать ее… думаю, Суль*.[3]
Еще раз он взглянул на нее своими удивительными глазами, которые больше всего были похожи на длинные светящиеся щели.
— У тебя явно больше мыслей в голове, чем у большинства людей. Ты пойдешь туда?
Силье покраснела, услышав похвалу. Эти слова согрели ее.
— Сударь, я не скрываю, что боюсь.
— Ты будешь вознаграждена.
Она затрясла головой.
— Деньги мне не помогут. Но…
— Так что же? — спросил он.
Мысль о детях придала ей смелости. Подняв голову, она сказала:
— Никто не хочет приютить у себя в такое время чужих людей. Теперь я отвечаю за детей, а сама насквозь промерзла. Если можете достать нам еду и теплое жилье, то я готова буду рискнуть своей жизнью за молодого графа.
Свет от костра был уже не ярким, так что лицо незнакомца оказалось в тени.
— Это я могу устроить, — пообещал он.
— Хорошо. Тогда я пойду. Но мое платье. Ни одна графиня не ходит в таких лохмотьях.
— Я об этом подумал. Надень вот это.
Он снял с себя плащ из темно-синего бархата, надетый под волчью шубу. Плащ доходил ему до бедер, а ей он оказался до ступней. Руки она сунула в разрезы.
— Так! Это скрывает самое худшее. Держи его как следует. И сними эти лохмотья с башмаков!
Силье выполнила все, что он велел.
— А мой язык?
— Да, — сказал он, помешкав. — Это меня удивило. Такой язык не услышишь обычно среди бедных людей. Возможно, ты можешь говорить, как графиня. Постарайся!
Она сделала глубокий вдох.
— Пожелайте мне удачи, сударь!
Он мрачно кивнул.
Она закрыла на мгновение глаза, чтобы сосредоточиться, крепче взяла девочку за руку и, держа малыша на другой руке, пошла вперед по направлению к месту казни, где палачи начали привязывать руки юноши к колесу. На своей спине она чувствовала взгляд человека-зверя. Ей казалось, что он прожигал ее насквозь. Такая удивительная ночь, пронеслось у нее в голове. А ночь еще только начиналась.
2
Когда Силье вышла на открытую площадь, она убыстрила шаги. Маленькая девочка еле поспевала. Еще издали, не дойдя до места казни, Силье крикнула негодующим голосом:
— Ради всего на свете, что вы делаете?
Ей нужно было изображать возмущение. Она была возмущена и готова рисковать своей молодой жизнью ради несчастного графа. Подумать только, он был королевский курьер!
Мужчины повернулись к ней. Главный палач крепче сжал топор. Может быть, он боялся упустить свою жертву?
— Вы что, с ума здесь все сошли, жалкие прислужники? — кричала Силье. — Это мой муж, как вы смеете с ним так обращаться!
Она быстро взглянула на юношу, который был крепко привязан к колесу. Бледное лицо выдавало внутреннее напряжение. Силье никогда раньше не видела так хорошо скрываемого панического ужаса. Он, как и его палачи, был также ошарашен ее появлением, но быстро овладел собой.
— Нет! — крикнул он. — Ты не должна была приходить сюда. И еще с детьми!
Начальник стражи состроил презрительную гримасу и хотел удалить Силье.
— Если это ваш муж, женщина, то я действительно
