расслоился на два кусочка. Все. Протерев края раны водкой, я забинтовал ногу.
– Кладите его благородие в телегу, – сказал егерям.
– А рейтузы? – спросил фельдфебель.
– Пока не надевать.
– Наскочит француз, а я с голым задом, – проворчал капитан. Надо же! Я думал, что он без сознания – отключился при втором зондировании.
– Нужно будет менять повязки, – сказал я. – Каждый раз снимать рейтузы? Для начала их нужно постирать – все в крови.
– Хорошо, – кивнул капитан. – Синицын! – он посмотрел на фельдфебеля. – Фельдшера накормить, одеть и обуть. Найдешь, во что?
– Подыщем, ваше благородие! – кивнул фельдфебель.
– Обращаться с ним уважительно. Он сын дворянина.
Капитан вздохнул и закрыл глаза. Егеря бережно подняли его с земли и положили в телегу, прикрыли шинелью. Я стоял в недоумении. С чего Спешнев взял, что я сын дворянина? Через мгновение пришло осознание, что туплю. Во-первых, имя дворянское. Есть здесь негласная традиция. Детей крестьян и мещан не называют Платонами – так же, как, скажем, Александрами, Павлами и Николаями. Поп не позволит. Вот Пахом или Силантий – пожалуйста. Отчество у меня тоже «благородное». Я говорил с капитаном по-французски, а ему учат только дворян. Нет, дворня помещика тоже может знать язык, но слуг не зовут Платонами…
Кто-то осторожно тронул меня за локоть. Я оглянулся – фельдфебель.
– Идемте, господин фельдшер!
– Как тебя звать, Синицын? – спросил я.
– Антипом.
– А по отчеству?
– С отчеством не положено, – хмыкнул он. – Я не дворянин.
– А все же?
– Потапович.
– Можно мне так звать?
– Коли желаете, – пожал он плечами.
– Тогда идем, Антип Потапович…
2.
Печет… Лето 1812 года в России выдалось необыкновенно жарким, с ливнями и грозами. Была даже буря, которая, если верить историкам, сократила армию Наполеона на несколько тысяч человек. Они умерли, не выдержав льющихся с неба потоков воды и ветра. Ну, не знаю… Историки, симпатизирующие Наполеону, пишут об огромных небоевых потерях «La Grande Armée»[11] уже в первые дни войны. Мол, солдаты тысячами умирали от голода, диареи, холода (летом!), и их трупы валялись вдоль дорог, отмечая путь захватчиков вглубь России. Если это действительно так, то можно радоваться, хотя шагать по дороге в такое пекло хреново. Мне еще ничего – одет легко. Каптенармус выдал мне нижнюю рубаху с кальсонами и егерские полотняные панталоны на пуговицах. Жарко, но егерям хуже. На них суконные мундиры, на головах – тяжелые, кожаные кивера. Они, между прочим, защищают голову от удара саблей – эдакие каски этого времени. На плечах егерей ружья весом в 4,5 килограмма, сбоку на перевязи – тесак, он же полусабля (1,2 кг), за спиной – ранец с манеркой, поперек груди – шинельная скатка, сбоку – сумка с патронами и прочими принадлежностями. Каждый тащит на себе килограммов двадцать, если не больше. Сложить вещи в повозки нельзя: мало их у остатков роты, много меньше, чем положено по штату. Почему, можно не спрашивать: от Салтановки отступают. К тому же коней следует беречь. Лошадь – существо нежное: перегрузишь – отбросит копыта. Это человек будет тащить, он выносливее. Поэтому все, кроме раненого капитана, топают пешком, в том числе и я. Пахом и другие возчики, то бишь фурлейты, вышагивают рядом с повозками. Идут раненые, которых я лечил, – их только разгрузили от поклажи и иногда подсаживают в повозки. М-да… У нас бы прописали постельный режим и носили еду в палату. Крепкие люди в этом времени.
Топаю босиком: обуви у каптенармуса не нашлось. И без того грех жаловаться: одели, накормили. Отвели к костру, где я вместе с егерями похлебал из котелка жидкой гречневой каши и загрыз ее черным сухарем. Обычная пища русских солдат. Казна выдает им муку и крупу – это все[12]. Хочешь щей? Покупай капусту и картошку за счет ротных артельных сумм, которые формируются из заработанных вольными работами средств, вычетов из жалований и наградных денег. Нет их? Тогда хлеб и каша. А вот английскому солдату в этом времени, помимо хлеба, дают рис, горох, овощи, мясо. Выпивка – каждый день: пол-литра вина или стакан бренди. И платят ему в одиннадцать (!) раз больше. Откуда знаю? Читал. Русскому солдату мясо и водка положены только в войну[13]. И почему я не попал в Англию?
Ладно, не пищим – спасибо и на этом. Еще каптенармус выдал мне сумку на ремне через плечо и манерку. Кроме нее, в сумке лежат пара тряпок, иглы с нитками, в том числе согнутая мной для шитья ран, гвоздь-зонд и черный сухарь. Вот и все имущество.
Босиком идти не в напряг. Грунтовую дорогу покрывает толстый слой пыли; она мягкая, теплая и приятно скользит между пальцами. А вот то, что десятки ног взбивают ее вверх, и она липнет к потному лицу, лезет в глаза, нос, рот… Ладно, переживем. Главное, голова почти не болит, сотрясения мозга не наблюдается. Я, кстати, вспомнил, как получил рану. Случилось это после того, как меня сюда выбросило. Я стоял, недоуменно оглядываясь по сторонам, как вдруг на дороге показались всадники в странной одежде. Один из них направляет лошадь ко мне, выхватывает из ножен саблю, блеск стали, удар… Очнулся я уже в телеге.
По всему выходит, что попал я сюда не голышом – меня ударили саблей и ограбили до нитки, сняв даже носки. С обмундированием и обувью у «Grande Armée» плохо – поизносились и обтрепались, пока шли по Европам, вот и разбойничают на дорогах. Прав Пахом… Кто-то из французских кавалеристов сейчас щеголяет в куртке с надписью «скорая помощь» на спине. Что еще на мне было? Тонкий джемпер под горлышко, форменные брюки, белье и кроссовки. В карманах: бумажник, ключи и смартфон. В бумажнике – несколько купюр, банковская карта, проездной и немного мелочи. Не разжились французы. А вот смартфон жалко – недавно купил. Отличный экран с диагональю в шесть дюймов, быстрый процессор, емкая батарея. Правда, толку от него здесь… Императору России звонить? Сарказм.
Хрен с ними, бумажником и смартфоном, мне-то что делать? Как жить в этом мире, куда меня выбросила в момент аварии непонятная сила? «Повезло» мне попасть из аварии на войну. У себя я бы, наверное, погиб, но и здесь выжить трудно. Для чего неведомый кто-то зашвырнул меня в 1812 год? Помочь предкам выиграть войну? Смешно. Они и без меня прекрасно справятся. 12 июня Наполеон вторгся в Россию, форсировав Неман, а к декабрю ноги захватчика не останется на русской земле. «Grande Armée» перестанет существовать. Наполеона прижмут к Березине, и он едва выскользнет из окружения, бросив остатки своего войска. Сотни тысяч французов, поляков, немцев и итальянцев останутся лежать в
