изменить и направить этот мир по верной дороге. Но, к сожалению, в данный момент я ничего не могу сделать. Но это не говорит о том, что я сдался. Прошу тебя не унывай, ведь я верю, что совсем скоро мы увидимся с тобой снова. Ты навсегда в моем сердце! Твой профессор Зик.
Он дочитывает письмо и впивается в меня своими карими глазами.
— Викки! Как трогательно! Молодая и такая преданная любовница сбегает с базы, прихватив с собой нечто важное, — медленно произносит он. — А профессор то еще тот прохвост!
— Замолчи! — рявкаю я. — Ты его совсем не знаешь!
— Ну-ну, — кивает он мне в ответ.
— Сколько ему лет? — задает вопрос солдат. — Шестьдесят? Здорово он устроился.
Мне неприятен этот разговор и я хочу, чтобы он меня или пристрелил или уже закрыл свой рот.
Питэр в это время не обращал на нас своего внимания и изучал корабль. Этот мальчишка был так одинок в этом мире, что пошел следом за абсолютно незнакомым человеком. Это одновременно и пугало меня и восхищало человеческой потребностью в общении.
— Челочек существо социальное! — часто повторял мне профессор. И это абсолютная правда.
— Ты, наверняка, знаешь, где он может скрываться! — вырывает меня из мыслей солдат. Он приближается ко мне вплотную и я наконец могу рассмотреть его лицо. Ему немного за тридцать и он был там, где много солнца. Кожа его темная от загара, но глаза еще темнее. Он слегка не бритый, от этого он выглядит еще более пугающим. Я не прерываю наш визуальный контакт и он отводит глаза первым.
— Расскажи мне где он, и я даю слово, что ты избежишь пыток, — обещает мне военный.
— А если нет? — переспрашиваю я. — Наденешь мне на голову пакет и будешь ждать пока я чуть не задохнусь в нем и только потом снимешь…и так по кругу?
— Ты смелая! — признает он. — Я не люблю насилия.
— Чего ты тогда забыл в войсках? — не понимаю я.
— Я защитник прежде всего!
— И от кого ты защищаешь землю сейчас? От старика, который потратил свою жизнь, стараясь сделать жизнь людей легче? Тебе здорово промыли мозги, солдат!
— Меня зовут Нэйтон, — говорит он.
— Не важно, — грустно отвечаю я. — Твои командиры все равно пристрелят меня, поэтому я этого не запомню.
— Сдай мне его! — просит Нэйтон.
— Нет!
Нэйтон наблюдает за мной и понимает, что добровольно я ничего ему не расскажу.
— Ты понимаешь, что с тобой сделают в штабе? В месте, где кругом одни мужчины? Твоя дерзость как красная тряпка для них! Он того не стоит…
— Он стоит гораздо большего! — наш спор прерывает внезапно вернувшийся Питэр.
— Как круто! — не сдерживается он. — Я видел даже шлюз!
— Он нужен для разделения внутренней атмосферы…., — начала я.
— От космического вакуума во время выхода или при входе на корабль, — добавил вместо меня Питэр.
Я ошеломленная смотрю на него и произношу:
— Да, верно! — восхищаюсь я. — Откуда ты все это знаешь?
— Я много читаю. Здесь особо заняться нечем. Моих друзей здесь уже не осталось. Все, кто выжили, перебрались в город. Телевидение не работает. Радио тоже. Только что и остается — это книги, ну или научка.
— Откуда у тебя она? — спрашиваю я.
— Мой отец работал в службе доставки. Он привозил в Заслон посылки, иногда ему давали старые научные журналы, которые уже никто не читал.
— Твой отец знал профессора? — удивился Нэйтон.
— Давай и этого пацана с собой прихвати, — говорю я Нэйтону. — Нас обоих сдашь своему начальству, как супер важных свидетелей. Посмотришь потом, что с нами сделает твои благородные командиры! Получишь очередную звездочку!
Нэйтон смотрит на меня тяжелым взглядом и я прячу голову в плечи.
— Твой отец говорил что-то о профессоре? — начинает он издалека.
— Нет. Ничего особенного, — Питэр вертит в руках мой бинокль из рюкзака. — Что это? — спрашивает он у меня.
— Это прибор ночного видения, — отвечаю я.
— Как он работает? — заинтересовавшись, Питэр продолжает задавать мне вопросы.
— Он не только увеличивает все детали, но и славливает излучение от живых существ, — объясняю я. — То есть животное в его объективе будет излучать зеленый свет, а человек красный.
— Ты серьезно? — не верит он.
— Да, — я мило улыбаюсь. Меня трогает искренняя оживленность этого мальчика. — Тебе понравилось бы в лаборатории. Там много чего интересного.
— Ой, я только об этом и мечтаю! А ты сможешь меня провести?
— Не думаю, — я смотрю на Нэйтона. — Этот прекрасный солдат, который так сильно любит свою родину, поклялся бороться с ее врагами.
— Но разве ты враг? — не верит Питэр. — Ты же ученый! Я обожаю ученых. Профессор Зик мой кумир. Он придумал такие классные кроссовки! — Питэр задирает правую ногу и демонстрирует мне синий кроссовок. У меня тоже раньше были такие и я снова улыбаюсь ему.
— Да, они невероятно крутые, — соглашаюсь я.
Нэйтон в это время нажимает на кнопку и спусковой люк закрывается. Корабль начинает шуметь. Я люблю этот звук. Грохот мотора запускающегося шаттла — самый приятный звук для пилота. Нэйтон быстро переключает кнопки на пульте. Корабль медленно поднимается над землей.
— Говори в какую сторону лететь? — вмешивается в наш разговор солдат.
— Лети над лесом, — поясняет Питэр. — Совсем скоро ты увидишь небольшой дом на окраине поселка. Вот там я и живу.
— Почему ты не переберешься в город? — спрашивает у него Нэйтон. — Ты можешь попасть в новую семью и жить как все обычные дети.
— Я не могу бросить Аврору! — честно признается мальчик. — Она не справится с путешествием. Если она разрядится окончательно, то уже не сможет включиться уже никогда! Поэтому она и живет сейчас в экономном режиме, практически не тратя своей энергии.
— То есть ты не уходишь из поселка только из-за банки железа? — возмущается Нэйтон
— Не объясняй ему, он не поймет! — говорю я Питэру.
— Да куда уж мне, обычному солдафону!
— Аврора эта не банка железа! — возмущается Питэр. — Она — это все, что у меня осталось от моей семьи! — добавляет он, едва сдерживая слезы.
— Развяжи меня, — прошу я Нэйтона, потому что очень хочу обнять Питэра.
Он не решается.
— Чего ты боишься? — не понимаю я. — Ты выше меня на голову! И шире в два раза, солдат! Ты можешь задушить меня одной рукой если я только посмею пискнуть, однако сейчас в твоих глазах настоящий страх! — я была права. Он и в самом деле не хотел меня развязывать.
— Нет, — ответил он.
— Я не собираюсь втихаря перепрограммировать твой корабль если ты этого боишься! — ухмыляюсь я. — Тем более, он уже перепрошит!
— О чем ты? — не
