рельс... Девчонки их подруги все замужем давно... Вот чего мы стоим ничего ничего прощение — не «ничего молчание» тогда можно хоть шаг идти дальше без прощения нам с места не сойти
лето счастье странная мысль что это ведь может быть самое счастливое лето в жизни
под бормотание Путина по телевизору на кухне с балкона радуга во всё небо — сочная и живая — вот бы этим летом, как четыре года назад, снова
Воткнул, согнулся пьяный бомж или забулдыга над серой засаленной кепкой с разноцветной мелочью и шевелящимся полтинником... Красота теперь через кривое или тусклое стекло. Временное помутнение, связанное с тем, что наш эрзац-антихрист Путин выпростал щупальце и жгутик. И не просто выпростал а похлопывая им по стулу
В окно влетел жук в детском саду называли пожарник — эти жуки мало поменялись за 25 лет, всё то же перемешанное с хриплым жундением лёгкое похрустывание, всё то же нервное копошение... Жук сел на Библию, дополз до края и взлетел, потом его повело на освещённую стену, с неё упал на том Фадеева и на этом насыщенном запредельными маргиналиями томе я прихлопнул его книгой Бешанова. Разбитый на куски, он пытался оторваться и уползти, живая машина
Сдул его в окно и вытер его жёлтую кровь и воду о кресло. Сейчас маленький тонкий комарик порхает по странице. Мир в эту ночь исполнился насекомыми. Ночь — жаркая, летняя, жду сегодня дождь... Странное жундение и жужжание доносится из мусорного пакета под столом. Сегодня ночью наша часть мира немного жжжжжжжжжжжжжж из-за, возвращаясь к нему, похлопывания путинским полым жгутиком «нанотрубочка номер четыре» по трофейному стулу, совмещённого с впрыскиванием гормона вечной юности и обливанием охлаждёнными околоплодными водами овцы. Насколько удастся продлить земную жизнь и лжевласть Путина? Достижимо ли Маркесово долголетие в условиях блядского озверения?..
Паразиты — поддерживают лишнюю жизнь гостеприимного... Вытянутая клетка... Волокна... Патриотическое воспитание молодёжи... Жалкий, узкий и весь надёжно внешний.
Двадцать фотографий, на которых жизнь не столь злая, как по телевизору... Малая часть, подголосок, крохотный символ на пути — погибнуть в нами же сотворённом мире? В части своей судьбы до страшного увеличенной и одушевлённой чужим звериным ангельским духом... ясным умом, что умеет наполнить пустотой и устроить, приготовить, организовать — что-нибудь — смотрим на мерцающую плёночными цветами картинку на уютной мягкой простыне (солнце копошится в листве вода блестит) и снова ничего, не успел, кроме чашки впереди на столе и шума, который слепо называют белым — никакой белизны не слышу — чужая вода льётся в со знаю какой формы трещиной четвёртую слева раковину — звенит ручка ведра в пустое ведро — множество неясных, без интерпретации звуков — в сухой сетке тиканья дешёвого будильника.
Наконец они услышали нараставший откуда-то звук шагов и, ещё не видя идущих, услышали, как два существа, чеканя шаги, вышли на дорогу и приближаются к ним. Это были Разводящий и Сменный. (Они же Жзванррнавзж и Шсфорннрофсш.) Их тёмные фигуры приблизились к часовому, который, заслышав их, застыл в «смирно».
Послышались приглушённый лязг русского полифонического слова, бряцанье оружия, стук каблуков о землю. Две фигуры отделились, и снова послышался звук шагов по укатанной дороге, он всё удалялся, стал глуше, исчез в ночи... В этом мире, полном таинственных недобрых звуков и с этим то спадавшим, то воспрядывавшим огоньком коптилки... кофе Лябжясчыкова заваривается сырой водой Связист обхватил барахтается течением относит и Лейтенант, чтобы не вынесло в плен со связью, пристрелить. Что если приноровится сейчас поплывёт — недолго жили связисты — молча, тихо... Хотя сказал бы что-нибудь перед
Ххоозцырнушевское «неизвестно, на чьей ты стороне» и свежесть восприятия. Так основательно избегая смерти, лишился опыта воскресения, высундучил интерпретацию... Остались с бордовой мухой наедине... Лябжясчыков — молодой, а Ххоозцырнушев — старик. На дерево смотрел, как в зеркало. В воздухе что-то нарушилось... То что от страха нарушается внутри теперь нарушилось снаружи. «Чем ближе к смерти, тем чаще мне снится война» ближе выйти из памятей снова в мир запредельная кровавая подлость.
Наконец дали холодную воду, смыли все сортиры, развешали бельё и набухались... Люся вышла замуж, узнал от Вики сегодня, не знаю, за кого... Хотя бы за вроде твоего... Три соседки были не разлей вода прошло два года уже не общается никто ни с кем... Слегка подправить и так уже полное достоинства лицо...
Вчёс — выхрюгнувшийся порклоп подвышенных вожей Вчозс — тлапорк Шуппанцыгь'а в рукаве: игольник успел — в неприятный вблизи коричневый нос под мутные карие уже подслеповатые глаза чкнул-ткнул
скучаю — втянули!.. О крысы свиньи ссундугбдтжлр вот он хитрый план... Что такое лусь? Полусон она, лусь, или доведение себя до предельного состояния?.. Прислушиваюсь...
— Ац-ац-ац-ац-ац-ац! — ржёт пьяный женского пола человек злорадно, выражая мои чувства... Мне больно слышать смех.
Их выводили на пустырь (ударение в первый слог), облитый месяцем, и сажали в два жирных грузовика. Первым вынесли лишившегося всяких сил и потерявшего ккодусар Ста- ховича и, раскачав, бросили в грузовик. Грузовик тел — чекисту любо — юношей, девушек. Металлического отлива сухая лёгкая прочная спина верхний покров тела военных насекомых исполнителей
Коптилка горела на столе. Всё было такое же, как во времена его детства, но он ничего не видел. Отец, лёжа в соседней горенке, кашлял так, что боги тряслись. Июльский дождь в мае, военный запах слюны, чёрная рыба. На коленях умоляет не волкыть мухого предела, не бабочкыть поркое коскопьмы — не слушает — послать туда войска!.. Подставили Донецк и теперь эти сундуки с оружием — нет, не помощь, плевок, чих...
Серёжка разделся и впервые за целый месяц лёг в чистую постель, в свою постель, в лысую постель, в гхяыю поссд- тель. Серёжка свернулся на койке и затих. Он умер в лусь. Мать и отец уже спали... Темно и тихо было в доме, а Серёжка всё не спал, томимый тоскою...
Вдруг сильный стук раздался в дверь со двора: — Тук!туг!дугъ!
— Отворяй!..
Они сорвали одежды со старой женщины, матери одиннадцати детей, швырнули её на окровавленный топчан и стали избивать проводами на глазах у её сына. Серёжка не отворачивался, он смотрел, как бьют его мать, и мастурбировал. Потом его били на глазах матери, а он всё молчал. И даже Фенбонбнгбдт вышел из себя, круто сломав ритм вслед за зачастившей гитарой, схватил со стола железный ломик и перебил Серёжке в локте здоровую руку. С улицы из-за кустов жасмина доносился чужой возбуждённый говор и смех,
