было источником научного движения в Багдаде и, как следствие, византийского возрождения IX в. Для главного астролога аль-Махди, второго аббасидского халифа, астрология была царицей наук[15]. Мы постараемся показать, что это мнение имело больший резонанс в Византии, чем это можно было бы предположить ввиду молчания источников. Византия даже дала пример монотеистической попытки разоружить науку магов — иначе невозможно объяснить тесную связь между Ираклием и Стефаном Александрийским. В Великой войне с Персией астрология приобрела то политическое и эсхатологическое значение, которое официальная идеология не могла ни признать, ни опровергнуть.
Поскольку история византийской астрологии очень скудна, важно учитывать и то, чего не хватает, и то, что существует. Если идти по следам византийских астрологов и, самое главное, пытаться найти их там, где они, как кажется, стерты, можно связать три основные темы культурной истории Византии, которые особенно интересовали французских византинистов: ранний византийский гуманизм; святого, ученого, астролога; религию философов. Хотя наше исследование посвящено научной культуре, это та область, где представления масс и элит, эрудиция и суеверия, рациональность и доверчивость встречаются и смешиваются. Кроме того, астрология была связующим элементом между исламом и христианскими странами Средневековья. Таким образом, поместить ее в родной византийский контекст значит понять отчасти уникальность Византии.
Глава 1
Апология астрологии до XI века
Две ранние апологии астрологии. Византийские апологии астрологии открывает текст, сохранившийся в нескольких рукописях и носящий такой заголовок: «Стефана, александрийского философа, астрологический трактат для его ученика Тимофея, имеющий поводом новоявленное и безбожное законодательство Мухаммеда, но предсказывающий и много другого касательно будущего»[16]. Апология астрологии, которая нас здесь интересует, служит введением в гороскоп (θεμάτιον) ислама, который «Стефан», как указано, составил 1 сентября 621 г. в связи с известием о появлении Мухаммеда[17]. Гороскоп предвещает появление Пророка и правление его преемников до конца новой религии после ее двухсотлетней гегемонии.
Эта последняя часть труда дает нам косвенную информацию о дате его написания, так как прогноз в нем в значительной степени состоит из исторических заметок, представленных в будущем времени, в соответствии с распространенным принципом античной и средневековой литературы. Действительно, хронологические указания на преемство халифов соответствуют историческим реалиям вплоть до смерти первого халифа — Аббасида аль-Мансура, умершего в 775 г. Для последующего времени они оказываются неверны, особенно касательно крушения халифата, которое должно было произойти в 822 г. Из этого можно сделать вывод, что текст в дошедшей до нас редакции был составлен примерно в 775–780 гг. Его автор или редактор, несомненно, происходил из халифата, историю которого он так хорошо знает[18]; но можно предположить также, что он был христианином, ибо ожидал близкого конца мусульманского владычества, ссылаясь на авторитет известного византийского философа Стефана Александрийского. Независимо от того, адаптирует ли автор подлинный труд Стефана[19] или сам придумывает всю эту картину[20], он стремится связать Гороскоп ислама, а также астрологическую науку с научной традицией Александрии и последним ее великим представителем.
В любом случае он представляет себя как александрийского мэтра, который завершает образование ученика, изучавшего у него философию, геометрию, арифметику и музыку[21].
Новость о Мухаммеде сообщает ему друг — купец Епифаний, который только что прибыл из Счастливой Аравии и прервал его урок, проходивший в маленьком школьном саду[22].
Купец просит подготовить астролябию, и Стефан поручает эту задачу своему ученику Софронию[23].
«Стефан» представляет астрологию как естественное завершение высшего образования. Трактат принимает форму урока, где практической демонстрации предшествует теоретическое изложение, объясняющее «знание того, что допустимо и возможно в расположении звезд, которое Творец всего Бог дал нам постичь подобно пророчеству и пользоваться им не как разумным и одушевленным, но как подручным и служебным чином, который имеет творческую силу лишь физически, но не разумно»[24].
Таким образом, данный аргумент основан на различии между νοῦς (интеллектом, разумом) и φύσις (природой) — различии, которое подтверждается рядом аналогий, где влияние звезд сопоставляется с другими воздействиями природы.
Подобно тому, как Бог определяет все соединения четырех стихий, так же с помощью Солнца, Луны и других звезд Он производит времена года, дожди, ветры, колебания суши, морские бури, восстания народов, деяния царей, войны, захваты городов, пленения и убийства: все это происходит по божественной воле, которая использует движение звезд (с. 267–268).
Подобно тому, как ремесленник заранее готовит инструменты, необходимые для создания любого произведения искусства, Творец извлек, из первой бесформенной материи, формы Своих творений, устроив небесный мир (κόσμος τοῦ οὐρανοῦ), а также сотворенное и творящее разнообразие стихий. Именно благодаря сочетанию четырех стихий с энергией Солнца, Луны и других звезд Он заставил землю покрыться зеленью, ибо там, где нет Cолнца и Луны, одной воды недостаточно для произрастания растений. Мы видим, как животные и растения появляются спонтанно, под воздействием Cолнца, гниения (σῆψις) болот, мусора или гниющих тел. Именно в результате этой ферментации появляются и другие вещества, согласно разнообразию видов и положению звезд (с. 268–270)[25].
Хотя обычно говорится, что Cолнце создает день и ночь, что Луна воздействует на моря и тела и что другие звезды, восходя, оказывают космические воздействия, сами звезды никак не осознают того, что они делают, не больше, чем огонь и вода.
Точно так же Cолнце, Луна и другие звезды не осознают своего влияния на рождение и жизнь людей (с. 270).
Все существа пребывают в соответствии со своей собственной природой, но их внешние обстоятельства меняются. Человек, которому холодно, может согреться под лучами Cолнца. Все обстоятельства, которые касаются тленных вещей, зависит от качества сочетания звезд. Узнав особенности их конфигурации, можно представить себе полную реализацию их импульсов. Подобно тому, как магнит притягивает только железо, которому он родственен, так и люди притягивают к себе все согласно положению звезд: один — муд-рость, другой — богатство, третий — власть, и это не зависит ни от их воли, ни от их усилий, но Бог дает им то, что предопределено качеством, созданным для каждого посредством звезд (стр. 270–271). Это «физическое» обоснование астрологии напоминает обоснование Птолемея в преамбуле к «Тетрабиблосу», особенно в отношении совместного действия звезд и элементов. Таким образом, «Стефан» повторяет, пусть и косвенно, фундаментальный аргумент древней астрологии, который Огюст Буше-Леклерк сформулировал следующим образом:
«Разве Солнце, по общему
