хоккейной амуницией на плечо и взял в левую руку небольшой чемоданчик, купленный в Давосе. Он был, как и все современные чемоданы из фанеры, но обтянут не ужасным этим советским материалом коричневым, а чёрной кожей. Очень тонкой. Углы только были традиционно скреплены металлическими уголками, а так словно настоящий дипломат из будущего, разве сантиметров на пять шире. Красиво и удобно, особенно если по заграницам часто теперь придётся разъезжать, то в аккурат, для мыльно-рыльных принадлежностей. Ещё и кофе с сахаром влезет и пару рубашек.
Баул из брезента из-за двух клюшек получился длинный и неуравновешенный, и постоянно сползал с плеча, потому Фомин шёл почти боком к дому, поддерживая лямки подбородком, а рукой обхватив его.
— Вова! — ему на шею бросилась враждебная сущность. Вес у сущности был приличный, а снег скользким и положение неустойчивое, потому хоккеист завалился на спину. Но не тут-то было. Баул был практически позади него большей своей частью, и падать пришлось на него. А он и не подумал смягчать падения. Там клюшки. На них сто пятьдесят кило совместного веса и ухнули. Хрясь. Одно или оба пера отломились. Бумс. Это Вовка на снег затылком грохнулся. Шмяк. Это лоб враждебной сущности ему по губам заехал.
— А-а-а! — это Наташа Аполлонова заорала на весь двор. Сама наделанного испугалась, да и больно должно быть.
Не всё ещё, она (сущность эта враждебная) попыталась сгруппироваться и со всей дури заехала коленом в одно место хоккейное в настоящий момент ракушкой не прикрытое.
— А-а-а! — теперь оба голосили.
— Наташ, ты в следующий раз у отца пистолет возьми. Просто пристрели, чтобы не мучиться. — Опрокинул сущность на бок Фомин. И попытался выкарабкаться. Не получилось. Аполлонова осталась лежать на бауле, а баул зачем-то держал Вовку за плечо.
— Зачем пистолет? — Видимо не расслышала про «пристрелить», орала. Теперь попыталась подняться десятиклассница и начинающая актриса. На! Получи фашист гранату! Это она коленкой ещё добавила.
— А-а-а! — Да, встреча. Встреча колена с…
— Вставайте! — голос знакомый. Наташу подхватила рука, торчащая из чёрного рукава, и поставила на ноги.
Оба — на! Вовка перевернулся на живот и, освободившись от мешка с хоккейной амуницией, тоже поднялся.
— Вова! Это кто и что она тут делает? — Вместо спасибо.
— Да! Это тётя Света. Она с моей мамой вместе работает. А ещё она швея. Мне пальто то порезанное сшила и рубашки. Здрасте вам, товарищи женщины и девушки. Какими судьбами? — Если честно, то не ту ни другую встретить у своего подъезда не рассчитывал.
— Вова, что она тут делает? — не рано ревновать зеленоглазая начала? Хотя, почувствовала не иначе соперницу.
— Давай с тебя начнём. Ты чего не в школе? — решил перехватить инициативу Фомин. Оправдывающаяся сторона всегда в проигрыше.
— Я первая спросила…
— Отвечать! — через силу нахмурился Челенков. Такую обиженную рожицу Наташик скорчила.
— Утром папе позвонили, сказали, что вы прилетите к двенадцати в Москву, я и решила встретить. А школы никакой сейчас нет. Сейчас зимние каникулы. Бе-бе-бе. — Показала розовый язычок. — А теперь говори, что она тут делает?
Не получилось наехать. Всё же оправдываться придётся.
— Тётя Света? А вас какими судьбами занесло? — Тётя на «тётю» не сильно похожа. Лет на двадцать пять смотрится. Где-то столько и есть. Румяная, красивая, в дорого выглядящем пальто чёрном, с воротником из каракуля. В меховой из того же каракуля шляпке. Прямо манекенщица. Выходит, не все сапожники без сапог. Себе вполне достойные вещи тётя Света сшила.
— Племяш! Я с восьми утра на улице, стою у подъезда, зови в гости, замёрзла. Ничего не скажу пока три стакана чая не выпью. — Развернулась и пошла к крыльцу. Там на лавочке два чемодана и сумка стояли.
Два — это много. С двумя в гости на пару дней, чтобы в зоопарк сходить, не ездят. Не к добру это. Ох, не к добру.
— Вова? — встала на пути зеленоглазая, руки в боки.
— А я чё? Я ни чё. Слышала, попьёт чаю и расскажет. — Вовка сунул дознавателю кожаный чемоданчик и взвалил баул на плечо.
Степанида Гавриловна, предупреждённая Наташей, испекла пирог с капустой и яйцом. Блин блинский, как хорошо дома! Тепло, сытно, ещё бы кровать на десять сантиметров подлинее и вообще — рай.
Сидели пили чай из Севрского фарфора трофейного с пейзанками смачными нарисованными, закусывали под умильными взглядами тёти Стеши пирогом и тут другая «тётя», которая Света и говорит:
— Всё, Вовочка, с концами к тебе переезжаю, хватит жить порознь. С вещами приехала. А ребёночек пока у мамы твоей поживёт, чего его среди зимы тащить, ещё простынет. Потом весною перевезём.
Бамс. Это у Вовки пирог в чай упал, расплескав его по всем присутствующим.
Блямс. Это у Наташи чашка страшно дорогая выпала из рук и на стол спланировала. Хотя. Чего ей планировать. Хряпнулась она. Надо отдать должное французам, качественно сделали, не разбилась. Только тоже окатила всех присутствующих кипятком.
— А-аа-аа! — Это все трое заорали ошпаренные.
Хрясь. Это Вовке от Аполлоновой в рожу прилетело. Бамс. Это он руку в последнюю долю секунды перехватил и, встав, стул опрокинул.
— Хи-хи-хи. Ох, ха-ха-ха. Видели бы вы свои лица, голубки. Да, шучу я! Уж больно, Вова, невеста твоя на меня зло смотрит, кошкой прямо, готова глаза выцарапать.
Событие шестое
Гарантия мира: закопать топор войны вместе с врагом.
Станислав Ежи Лец
Мир, основанный на унижении побеждённого, это не мир, а лишь краткое перемирие между двумя войнами.
Валентин Пикуль
Хотелось посмотреть, как эти две дивчины будут таскать друг друга за волосы и возиться в грязи. Не получится. Грязи нет. Зато на столе стоит страшно
