стал гетеросексуалом. Кое-то из достоверно известных наркоманов чудесным образом завязал без клиник, ломок и экстрасенсов. В отдельных случаях, спустя 3–4 месяца изменения случались и во внешности. Предпочитая ходьбу пешком, овощи и крепкий сон, заражённые стали производить впечатления ЗОЖников. Их осанка улучшилась, животы исчезли, шаркающая походка или вечная сутулость растворились. Так как круг общения контактёров сильно изменился, я не смог достоверно узнать, занимаются ли они фитнесом или практикуют диету. Но по кратким отзывам людей, нечаянно заставших их дома или у прилавка, похоже, что да, и то, и другое. Пострадавшие от капли из пупка избавлялись от лишней социальной ответственности, связей и привычек в пользу здорового образа жизни, эгоизма и какого-то внутреннего процесса, о котором можно было лишь догадываться. Частные примеры и вовсе были шокирующими. Известный мне несостоявшийся бард, бросив свою беременную вечно курящую девицу улетел в Перу. Трижды остававшийся в академотпуск недоврач бросил пить, поступил на филологический факультет и начал публиковать серьёзные статьи-исследования творчества малоизвестных прозаиков Серебряного века. Большинство контактёров сменили адреса, правда систему в их перемещениях я найти не смог. Это были как переезды к воде, за город, так и напротив в самый центр. Возможно, важен был сам переезд со сменой рутинных процедур, соседей и обстановки. Моя таблица, начавшаяся со списка телефонов, разрослась до тонкой тетради и я любил в то время по вечерам думать об общем в этих переменах. Дошло до обсуждения с немногочисленными моими доверенными лицами. Конечно, я не говорил им про пупок и моё поведение в чужих домах в связи с этим. Я лишь отмечал внезапность и схожесть перемен в жизни общих знакомых. За рислингом и крекерами мы перетирали сплетни пока в один из вечеров мой друг доктор не высказал мысль, не приходившую ко мне до сих пор. Полушутя, он заключил, что «изменившиеся» стали «как я». Начали вести образ жизни как я. Не верить в богов и правительство, не обрастать странными отношениями, любить жизнь под своим углом, не примешивая вредные привычки и бутафорию. Поменяли пессимизм с верой в чудо на эгоизм прагматичного счастья. Я добавил, что есть также признаки мизантропии и потребности в развитии. Доктор приписал эти свойства и мне, улыбнувшись, что теперь-то, паззл сложился. Мы пошутили и разошлись. Вернее сказать, он ушёл. А я достал тетрадь и снова смотрел на свои записи.
Решение, что показалось мне очевидным и сегодня кажется таковым. Я снова стал ходить в гости со своей каплей. Снова размазывать её по зубным щёткам более тщательно фиксируя даты и имена. Спустя пять-шесть гостевых выходных я отмерил необходимый период и с чистого листа начал собирать информацию звонками к общим знакомым, а зачатую и напрямую, приходя нечаянно в гости повторно за специально забытой вещью. Мне хватило этих пяти-шести визитов и ожидания «инкубационного периода» в несколько недель чтобы моя тетрадь наблюдений закончилась от большого числа записей. Я начал вторую. Удивительно, но я наблюдал повторение самых смелых предположений. Контактёры необъяснимо для окружающих, внезапно меняли своё поведение, принимали решения ранее им несвойственные. Однозначно позитивным было то, что все бросали курить и прочие разрушающие привычки, теряли избыточный вес и избегали общения с деструктивными элементами общества. Весьма спорным было то, что контактёры прерывали большую часть социальных связей, переезжали на новое место, меняли работу, выходили из общественных организаций, не смотрели телевизор. И, скажем так, нейтральными изменениями можно назвать внезапный интерес к здоровому питанию, литературе, языкам, путешествиям, некоторым видам спорта, как мне показалось, наименее травматичным и наиболее гармоничным. Из речи контактёров исчезли, в этом я убедился сам по телефону, мат и жаргонизмы, пустая болтовня и анекдоты. Они стали чем-то внутренне сосредоточены и спокойны. Беседовали со мной будто я ошибся номером, игнорировали пласт прежней информации, связывавшей нас. В одном случае пострадавший уехал в далёкую деревню, где стал жить один и обстоятельства его перемен сложно было зафиксировать. В общем, я убедился, что капля из моего пупка обладает некоторым скорым и сильным действием на других людей. Они преображаются, будто просыпаются, сбрасывая налёт ненужной социальности и дурного влияния общества потребителей. Они начинают свою собственную жизнь с начала. Я очень порадовался, что прежде всего они становятся более здоровыми и адекватными к влиянию среды и других людей. Они заняты собой и живут, как мне показалось, довольными новой эпохой. Они будто просветлели, если под этим понимать избавление от всего мусора в головах, что мы приобретаем по жизни. Забывают, что фанаты футбола, что любят скандал на кассе и потрепать нервы соседям, начинают любить животных, которых раньше боялись и заниматься творчеством. Последнее выражалось самыми разными способами. От приобретения новой специальности на курсах до расписывания тарелок, выплавленных дома в купленной специальной печи. По окончании периода наблюдения за контактёрами последней волны я пришёл к выводу, что делаю благое дело. Я разношу некую инфекцию, что делает неприятных и часто опасных людей лучше, как для них самих, так и для меня — части общества. И то, что по мнению моего друга-доктора, пострадавшие становятся похожими на меня самого, так это тоже большой плюс. У меня одна жизнь, я хочу прожить её среди трезвомыслящих приятных и самостоятельных индивидов. Я буду продолжать свою миссию. Я сделаю больше адекватных гуманоидов. Хуже уже некуда, пора менять этот народ в лучшую сторону.
К сожалению, возможности моего пупка ограничены. Я в состоянии дать миру одну только каплю спасения в сутки, обычно к вечеру. Продолжать я решил с ближним кругом. Наведывался в гости к одноклассникам, сокурсникам, бывшим коллегам, соседям и прочим, к кому имел лёгкий доступ. Либо приглашал их к себе и кормил чем-то с примесью капли, либо поступал как раньше, у них в квартирах. В дни, когда я не мог посещать гостей поскольку тоже занимаюсь спортом, творчеством и работаю на любимой работе, в те дни я собирал капли в стерильными микроконтейнеры для будущего применения. В поездках, в путешествиях я теперь обязательно занимался инфицированием. Стараясь поразить наиболее ущербных представителей человечества — алкашей, опустившихся подростков, закомплексованных жителей серых городов. Я даже проявлял микропатриотизм, совершенно не свойственный как инфицированным, так и мне. Это заключалось в том, что я не тратил каплю на иностранцев, хотя по роду своей работы мог бы это делать. Периодически я наводил справки об отдалённых последствиях, что там творится с инфицированными через годы. Всякий раз я был спокойно рад получая новую информацию. Отдалённые последствия были лишь закреплением первых результатов. Пострадавшие, или как я стал
