пощупал ему пульс на запястье и ошалело глянул на Хряка. Тот повторил:
— Чего замер?! Говорю, скорую!..
Сыч потряс головой и прошептал:
— Не, не надо…
— Как, не надо?! Ты че, тронулся совсем? Гляди, кровищи сколько! Звони в скорую, падла, говорю тебе, загнется щас Леха!
— Не, он готовый уже… Надо ментам…
— Как, готовый?! Ты че?
— Ага, готовый. И холодный уже. Хошь, сам потрогай. Надо ментов…
Хряк плюхнулся на кухонную табуретку и обхватил голову руками.
— Как же так? Чего это он? А кровь откуда? Кто-то вошел и пырнул его? Кто это мог быть? Кому Леха дорожку перебежал? Чего молчишь? Слушай, ты что-нибудь знаешь?
Сыч уселся рядом, взъерошил себе волосы и повторил:
— Надо ментов.
— С ума съехал? Ментов нельзя! Нас первых и повяжут. Нет, давай так…
Примерно через час Сыч и Хряк вышли из подъезда, пьяно раскачиваясь и бережно поддерживая с двух сторон невезучего Леху. Сыч то и дело принимался противным голосом исполнять репертуар группы «На-на». Хряк одергивал его и заботливо уговаривал Силу:
— Ну, давай! Шагай- шагай! Дома мама ждет, Лидка ждет, беспокоятся, поди… Ну, уже близко…
Так они дотащили мертвеца до центрального парка, темного, с единственным фонарем у входа, прошли немного вглубь по главной аллее и заботливо уложили его на скамейку лицом к спинке. Со стороны ничего особенного: подумаешь, парень принял за воротник, устал и прилег отдохнуть на лавочке. Искаженного лица не видно, на окровавленную майку кореша накинули чью-то завалявшуюся в прихожей ветровку. Устроив приятеля, друганы постояли над ним минуту. Хряк ныл:
— Ну как же так? Что делать теперь? Леха-то… Хоть слово какое скажи!
Сыч злобно буркнул:
— Ты еще молитву почитай! Все! Кончился Леха! Сваливать надо отсюда, пока никто не видел!
Он затравленно огляделся. Кругом была темень, и слабый фонарь у входа в парк света почти не прибавлял. Похоже, никто их не видел. Кто будет ночью пьяными любоваться? До завтра никто и не чухнется. А Лехе все равно теперь.
Так же, в обнимку, пьяно покачиваясь, они вернулись назад, сварили завалявшиеся в морозилке серые слипшиеся пельмени, откупорили бутылку «Абсолюта» из того самого ящика и уселись поминать другана.
На следующий день жара не спала. Вечером восьмидесятилетний старик, герой войны и труда, живший в квартире напротив, повел гулять своего Мухтара, крупного восточноевропейского овчара. Деду было трудновато справляться со здоровенным зверем, да и жрал тот немеряно, но очень уж пенсионер опасался соседа с его дружками, шумных, вечно пьяных, нигде не работающих, по виду настоящих братков. А собака — какая-никакая, а защита.
Целый день пес обеспокоено крутился у двери, подбегал к хозяину, тыкался в руки мокрым носом, снова бежал к двери. Лаять без дела ему было строжайше запрещено, поэтому Мухтар лишь чуть слышно скулил и дыбил шерсть на загривке. Дед решил, что у питомца от неумеренного обжорства расстроился живот. Сердито ворча, оделся, пристегнул к ошейнику пса поводок и двинулся на улицу, заранее предвкушая ночной променад и прикидывая, успеет ли он еще в аптеку купить фталазол, дабы подлечить собачьи кишки. У дверей соседа собака вовсе уж обезумела: завыла, залаяла, начала скрести грязную обивку и ни за что не соглашалась уходить.
Старик принюхался. Из-за двери ощутимо несло чем-то скверным. Чертов сосед! То у него магнитофон с ночи до утра орет, то пьянь всякая ходит, в подъезде ночуют, то драки. Тараканы от него ползут по всему дому, воняет всякой гадостью. Раньше, по крайней мере, можно было добиться, чтобы этакого молодца отправили на излечение в ЛТП, а то и вовсе выселили за нарушение общественного порядка. А теперь поди ты: квартира — его собственность, и ничего с ним не сделаешь. А что пьянствуют, нигде не работают, шумят и мешают честным труженикам жить — на это милиции теперь плевать, они не успевают убийц ловить. Свобода! Вот как хочешь теперь, так и живи. Довели страну!
Дед сердито сплюнул, вытянул обиженно взвизгнувшего пса поводком по хребтине и отправился в ДЭЗ писать на соседа заявление.
Ветеран давно уже достал всех своими жалобами, поэтому техник-смотритель долго отнекивался и прибыл лишь наутро следующего дня, когда запах из упомянутой квартиры стал вовсе невыносимым и распространился по всему подъезду, и теребить исполнительные власти начали уже все, а не только скучающие пенсионеры.
Потоптавшись возле запертых дверей и не получив ответа на звонки и стук, уговоры и угрозы, техник-смотритель и соседи решили вызвать милицию.
ГЛАВА 2
С утра день не задался. Будильник, с вечера аккуратно установленный на полседьмого, в назначенное время не зазвонил, и Юрий Захаров, оперуполномоченный 1-го городского отделения, старший лейтенант милиции и опытный сыскарь, лишь чудом не проспал. То, что он сам проснулся, было действительно чудо: улегся Юрий в полвторого, и пяти часов сна было ему совершенно недостаточно, учитывая, что он недосыпал уже пару месяцев, с тех пор, как из Москвы на место ушедшего на пенсию начальника отделения, миляги Воробца прислали такого… хм…
Юрий превозмог желание понежиться в кровати еще минуточек пять, знал, что не удержится, заснет снова и тогда уж точно опоздает. Он вылез из-под влажной простыни и потащился в ванную. Плеснул в лицо пригоршню тепловатой и пахнущей ржавчиной жесткой воды, посмотрелся в зеркало. Мда, рожа та еще. От криминального контингента и не отличить. С кем поведешься…
Постоял над раковиной с закрытыми глазами, потом полез в душ. Горячую воду месяц как отключили и не думали включать, но в такую жару, да по утреннему времени это было даже приятно. Вода текла тонкой струйкой, поэтому Юрий провозился долго. Выйдя из ванной и глянув на часы, охнул и бросился тормошить Светку. Светке вставать было рано, она отпихивалась и натягивала на голову подушку. Юрий взвыл:
— Ну, Свет, ну встань! Опоздаю же! Сожрет меня Носорог! Еще, блин, рубашку гладить! Встань, не будь…, сваргань что-нибудь пожрать!
Светка, душа-человек, настоящая боевая подруга, хоть и сравнила мужа с некоторыми животными и растениями, а также сделала прогноз его
