мечтательно отозвалась племянница. — Вышивала крестиком, пела с птичками и сидела у окна в ожидании Вас, дяденька.
— Ну ты мне зубы-то не заговаривай, — рассмеялся дядя, чуть не подавившись фазаньим крылом. — И голубей-то ты не гоняла, и в лапту с челядью не играла, и по крышам не лазила…
— Ну или так, — хитро улыбнулась Аня.
— Да не переживай ты, — жирной рукой дядя потрепал Аньку по голове. — Характером вся в братца моего!
— Никитка рассказывал страшненькую-престрашненькую историю про Васку Духосплетницу и ее сына Истомку, — аккуратно начала Аня.
— Угу? — дядя обгладывал косточки, но внимательно слушал.
— Он говорил, что Истомку убила Ночница, съев его глаза и зашив ему рот.
Дядя подавился и переглянулся с Радмиром. Они оба залились хохотом.
— Ой, ну и байки! — воскликнул Радмир.
— Почему?
— Дак это бабы все понапридумывали и детей пугали страшилками. Все совсем не так было, — сказал Анатрог.
— А как все было? — настойчиво любопытствовала Аня.
— Ну, — дядя доел фазана и откинулся на стуле. — Все гораздо прозаичнее: Васка с самых родов своего отпрыска ненавидела и еще при беременности пыталась от него избавиться. Она постоянно жаловалась на шум и крики Истомы, да и сама она, чего уж тут скрывать, пыталась его то ли придушить, то ли утопить, но как-то не получалось. Она сама об этом всем талдычила. Короче говоря, он ее в какой-то момент совсем достал, спать не давал, что она совсем поехала кукушкой: выколола ему глаза и зашила ему рот. Жалко дитя, а еще сильнее жалко, что из этого всего сделали местную страшилку.
— То есть, по-Вашему, Ночница — это всего лишь байка? — как бы невзначай подытожила Аня.
Глава II
Тяжелый топот копыт поднимал столбы пыли на засушливой полупустынной земле. Пыль попадала в ноздри и била по глазам, неизбежно ослепляя и оглушая воинов. Они валились на землю одни за другими, пока их враг, приспособленный и беспощадный, добивал их копьями и мечами, а иногда и затаптывал лошадьми до смерти.
Суженные глаза кочевого народа тенгри защищали их от пыли и давали видимое преимущество перед врагами. Рубили, резали и били они в две руки скимитарами ловко и с весьма изощренной жестокостью: повсюду летали головы и другие части вражеского тела на поле битвы. А лучники их несмотря на поднявшиеся столбы пыли живо и необычайно метко обстреливали из-за холмов. Лошади тенгри стойко переносили жару и сухой воздух, спокойно переживая днями жуткую жажду, стремительно везли своих хозяев к цели и, казалось, не обращали внимания на многочисленные порезы и ушибы. Перед каждым боем им в пищу добавляли листья кхата, которые буквально делали из коней самый настоящий смерч, несущийся по степным просторам. Не многие лошади доживают до конца битвы, некоторые не выживают даже после такого обеда, зато всегда обязательно остаются наиболее сильные и приспособленные.
Тенгри не щадят никого в пылу битвы, а головы их врагов надеты на колья, стоящие вокруг юрт любого отличившегося в бою.
Лошади их, стойкие к жаре и засухе, однако, оказались совершенно неустойчивы к сильным морозам и пронизывающему холоду, что не позволило смертоносным кочевникам продвигаться сильно на северные земли Столичного. Однако это совершенно не помешало тенгри уверенно и резво захватить добрую половину их юго-восточных земель и держать стольчан в жутком страхе. Когда-нибудь тенгри неизбежно дойдут и до них…
* * *
— Парни, давайте поспорим, что наш величайший метатель топоров, Рогги, не сможет сбить с семи шагов фигурку тенгри, — предложил худощавый высокий парень в меховом жилете, съязвив на слове «величайший».
«Величайший метатель топоров» в ответ только ухмыльнулся и без лишних слов взял маленький топорик с небольшой рукоятью. Тем временем другие юноши привязали фигурку к толстой ольхе, своими корнями глубоко проросшей под фундамент барского дома. Рогги, коренастый, слегка сутулый юноша с длинными до плеч, густыми каштановыми волосами и немногочисленными шрамами на руках и лице, которому бросили, казалось бы, довольно сложный вызов, спокойно и уверенно отмерил от цели семь широких шагов, при этом сильно косолапя и делая упор почему-то на правую ногу. Ребята разошлись по сторонам. Рогги выставил левую ногу вперед, слегка наклонился спиной назад и посмотрел точно в цель. Он видел ее четко перед глазами. Лезвие топора также устремилось в цель. Плавным движением правой руки Рогги раскачивал топор снизу-вверх. Вниз-вверх, вниз-вверх… Топор соскочил с руки юноши и со свистом полетел прямиком к цели. Мгновенье — путы, сдерживающие тенгри, спали, и фигурка упала наземь, а топор воткнулся в дерево настолько глубоко, что оно затряслось и заверещало девчачьим голоском:
— Эй! Не тряси, невежа, я свалюсь!
Ребята, поздравлявшие с успешным принятием вызова и хлопавшие «величайшего метателя топоров» по плечу, с удивлением посмотрели на дерево. Рогги устремил же свой взор наверх и заметил там рыжеволосую бестию, вальяжно лежавшую меж ветвей. Снова ухмыльнувшись, он скрестил руки на груди.
— А он еще и лыбится, — шутливо поворчала рыжая особа.
— Слезай давай! Сама же говоришь, что свалишься, — громко проговорил Рогги.
— Ты ее, однако, совсем недооцениваешь, — тихо проговорили ребята из-за спины.
— Как тебя звать, русалка? — спросил Рогги.
— Я не русалка, глупыш, — кокетливо проговорила девчонка и поправила прядку непослушных бесконечных волос. — Меня зовут Анаис Констанция Рафаэль. А тебя как величают?
— Интересное имя у тебя, Анаис, — польстил Рогги. — Меня величают Роггвером Медведухом.
— Это хозяйская племянница, — попытались предупредить другие ребята, но Рогги не слушал уже их.
— Роггвер Медведух, не соизволите попасть в дерево топором, скажем… с двадцати шагов, — нахально бросила новый вызов девчонка.
— Не свалишься, Анаис? — азартно спросил Рогги, попутно подбирая необходимый топор, но уже с более длинной рукоятью.
— Как тебе уже сообщили твои подпевалы — ты меня недооцениваешь, — улыбнулась Анаис. Глаза ее сверкнули не меньшим азартом.
— Как и ты меня, — подмигнул Рогги и отмерил двадцать широких шагов.
На этот раз он взял топор в обе руки и, выгнув спину назад, он выставил левую ногу вперед и завел топор за голову. Раскачавшись с левой ноги на правую несколько раз, он резко нагнулся вперед и выпустил топор из рук. Со свистом летел он к цели, делая изящные и крутые обороты в воздухе, и, когда он влетел в дерево, то воткнулся настолько сильно, что на стволе несчастной вековой ольхи образовалась немалая трещина, а само дерево сильно затряслось. Анаис слетела со своего насиженного места, чудом успев схватиться за крепкую ветку руками, затем, уже раскачавшись, она сумела закинуть свои ноги обратно на ветви. Юноши хлопали в ладоши и улюлюкали, некоторые из них
