понятное дело, дом… А справа, за небольшим заброшенным садиком, длинная кирпичная стена, огораживающая дом – довольно высокая. Генка увидел крупные выщербины в кирпичах и что-то шевельнулось в памяти… Похоже на следы… от пуль? Нет, от снарядов, точно. Он глянул наверх, рассматривая крышу заброшенного дома. Так и есть, она провалилась внутрь почти целиком. Дом, скорее всего, бомбили.
Первой полезла внутрь Аня, потом Лиза. Нин-зя передала тем, кто уже влез, кастрюльку Сони и помогла той забраться наверх. Тут «вожатая» впервые нарушила молчание с момента, когда они вышли со двора:
– Лена, аккуратно внутри, могут быть ржавые гвозди и стекло.
Генка только через секунду понял, что обращаются к нему, поспешно кивнул. Он забирался последним – вернее, предпоследним, потому что замыкала Нина; она закрыла за ними проход, поставив доску на место. Генка тем временем осматривал дом изнутри.
Несмотря на то, что крыша провалилась, внутри было довольно темно. Генке даже подумалось, что, пока они пролезали внутрь, на абсолютно чистое небо наползли тучи, но, во-первых, тучи так быстро не передвигаются, а во-вторых – он видел в провалы над головой всё то же чистое небо. Оно просто стало чуть тусклее.
Под ногами действительно хрустело стекло. Большая часть стен рухнула, но, применив воображение и достроив их мысленно, можно было бы представить, как выглядел дом до бомбежки. Сейчас они находились в большой комнате сбоку от прихожей – наверное, тут раньше была столовая. Под ногами вздыбленной чешуей торчал паркет. На стенах кое-где висели остатки обоев – с крупными, нежно-розовыми цветами. Посреди «столовой» лежала люстра, вернее, то, что от нее осталось: изъеденный ржавчиной остов, скелет диковинной круглой рыбы. Свет падал вниз крупно порубленными кусками, словно у стен второго этажа были острые, как бритва края, и в тех местах, куда он не попадал… Там не просто «не было света», там была тьма. Генка очень явственно почувствовал эту разницу – не просто отсутствие света, но присутствие его противоположности. Ему стало не по себе.
– Чего стоишь, пошли, – позвала шепотом Аня.
Девочки осторожно шли вперед, стараясь двигаться вдоль стен и не выходить на середину комнат. Они миновали «столовую», вышли в «прихожую» и Нинка резко свернула к парадной лестнице, вернее, к ее основанию. Там обнаружилась маленькая дверь, и вела она на кухню в задней части дома. То, что это именно кухня, Генка понял сразу – где еще будет валяться такое количество огромных кастрюль и сковородок?
От кухни шел вбок коридор, и потом была каменная лестница, ведущая вниз; пройдя по нему, девочки и «Ленка» пришли, наконец, к небольшой каморке. У нее были и стены, и потолок, потому освещения не хватало, и Генка не мог толком увидеть, что там дальше. Нина остановилась, все остальные тоже. Что-то зашуршало, потом раздался характерный звук – чиркнула спичка. Нин-зя зажгла несколько свечей, что были укреплены на торчащих из стены кирпичах, и каморка озарилась теплым, дрожащим светом.
Внизу впереди Генка увидел створки то ли двери, то ли крышки, и понял, что там вход в подвал. Или погреб.
Нина повернулась к остальным.
– Я и Соня пойдем, остальные ждут тут.
– Может, я просто отдам их тебе… – жалобно протянула Соня, но Нинка коротко и категорично ответила:
– Нет.
Соня покрепче перехватила свою кастрюлечку. Нина взялась за кольцо правой дверцы в погреб, со скрипом потянула на себя и откинула вбок.
«Она, наверно, ужасно тяжелая», – подумал Генка. Нина кивнула Соне и та пошла вперед, спускаясь еще ниже по металлическим, судя по стуку подошв ее сандалий, ступенькам. Дорогу ей освещала Нина – она взяла одну из свечей со стены. Желтый свет прыгнул в подвал, мазнул стенки пару раз и пропал, а вот звук шагов девчонок было слышно еще долго. Наверное, лестница длинная…
Гена посмотрел на Аню и Лизу, которые остались с ним, наверху, пытаясь понять по их лицам, что ему делать и чувствовать. Несмотря на его самообладание, ему очень хотелось вскочить и убежать, хотя ничего страшного вроде бы кругом и не происходило – подумаешь, заброшенный дом.
Однако с Геной происходило то, с чем он раньше ни разу не сталкивался. Он не мог отделаться от ощущения, будто в тот момент, когда он ступил на территорию дома, весь остальной мир исчез. И чем больше Гена пытался понять это странное чувство, тем больше он проваливался в него, как в болото.
Он ощущал, что существовал только этот дом. За его стенами – пустота, небытие. Все, что там осталось – поблекло, как полузабытый сон. Генка с трудом мог припомнить подробности вчерашнего разговора с Витькой, а воспоминания о старой школе и вовсе казались смазанными картинками, половина из которых вообще была кем-то наверняка выдумана. Гена подумал о родителях – они представились ему не как живые, реальные люди, а как чьи-то старые фотографии в альбоме, будто кто-то показывает на них высохшим узловатым пальцем и рассказывает Генке – «Вот мама Гены, Алефтина… Вот его папа, Александр… они жили на Межевой, в двадцать пятом доме, много лет назад…»
– Ой, мышь!
Если бы Лиза не вскрикнула, Гена бы потерял всякое чувство реальности… вернее, оказался бы в какой-то другой, утонул в чем-то зыбком, но громкий, резкий голос вернул его обратно. И – странное дело, теперь уже его ощущения казались ему надуманными и полузабытыми. Только что он чувствовал, как погружается в вязкое забытье, и вот секунду спустя он уже кричит «Ой, ой, где?» вместе с двумя девчонками, для конспирации, конечно.
«Придут же глупости в голову», – подумал Генка, а вслух сказал:
– Наверное, убежала. Или тебе показалось.
– Убежала… точно была, я видела.
Аня наморщила нос:
– Фу-у-у. Не люблю мышей. И крыс. Правильно Соня их взяла.
– Зачем? – Удивился Гена. – Куда взяла?
– Вниз, – Аня кивнула на открытую пасть погреба. – К Фрицу.
– Кому-кому? – Еще больше запутался Гена.
– Ну, Фрицу. Нинка, правда, зовет его индейским именем каким-то, но мне кажется, что он больше похож на фрица. На немца. У него на голове… или где там, шлем такой железный…м-м-м…
– Каска? – предположил Генка.
– Точно! Каска. Как у рабочих, что работают на стройке, только железная.
– А что он там делает? – Вконец запутавшись, Генка посмотрел на Лизу, может она поможет. Но та молчала, лицо ее нервно подергивалась и взглядом она искала на земле мышь. Генка повернулся к Ане. Ему показалось, он понял. – В смысле, там что… С войны остался труп немца?
– Наверное, не знаю. С какой войны? Великой отечественной? Или которая раньше была?
Генка
