МАСТЕР, ТЫ МНЕ НУЖЕН. Я ЗАПЛАЧУ.
Ни подписи, ни обратного адреса.
«Боже мой, что-то наконец-то реальное и весомое. Почти наверняка – настоящее дело».
Джо осторожно развернул кресло так, чтобы в поле зрения постоянно находился индикатор на почтовом ящике, и приготовился ждать.
«Так и буду сидеть и ждать, пока наконец вновь не загорится чёртова лампочка, – заверил он сам себя. – Лишь бы не умереть прежде с голоду. Хотя теперь я ни за что не уйду из жизни добровольно. Буду жить. Жить и ждать. Ждать, и ждать, и ждать».
И именно ожиданием он покорно и занялся.
Глава 2
Ничего нового почта за остаток дня, к разочарованию Джо Фернрайта, так и не принесла, и он привычной дорогой понуро добрался домой, а домом ему служила упрятанная глубоко под землю комнатушка-модуль в уродливом, вгрызающемся, как в самое небо, так и в самые недра планеты, многоквартирном жилище-муравейнике. Прежде компания «Радость труженика» из Большого Кливленда почти каждые полгода меняла трёхмерный анимированный пейзаж за «окном», и Джо, особо не напрягая воображение, засыпал и просыпался в доме, расположенном то на опушке рощи секвой, а то и на самой вершине огромного холма с видом на море, но дела его в последнее время пошли совсем уж из рук вон, и теперь ему пришлось волей-неволей привыкнуть к тому, что большую часть одной из стен его комнатёнки занимает вовсе не вид как бы наружу, а раздражающий глаз прямоугольник матово-чёрного стекла.
Можно было ещё, конечно, запустить вмонтированный в шкаф стандартный мозгодуй, и тогда бы не только пейзаж за «окном», а и вообще вся обстановка в комнате всегда бы в точности соответствовали текущему настроению, но Джо мозгодуем никогда не пользовался, поскольку всеми фибрами души ненавидел любые наведённые на его разум иллюзии.
Джо взгромоздился на единственный в комнатёнке шаткий стул перед единственным здесь, видавшем лучшие времена столом и с тоской оглядел окружающее его убожество. Когда-то его посещали богатые заказчики, приносили для излечения дорогие, изысканные вазы, и вазы Джо исправно исцелял. Ему же в итоге не досталось ни единого горшочка, который, быть может, скрасил бы унылый вид его жилища.
Размышляя о тщете собственной жизни, Джо привычно погрузился в безрадостные думы.
Прежде вполне себе денежную работёнку ему регулярно подкидывал Кливлендский Музей Шедевров Прошлого, и калильная игла Джо, как тому некогда и учил его отец, кропотливо, один за другим соединяя хрупкие черепки, вернула к жизни множество керамических сосудов, но теперь все до единого они оказались полностью восстановлены, и на заказы музея более рассчитывать не приходилось.
В поисках клиентов Джо давал малюсенькие, самые дешёвые объявления в каждый номер ежемесячного «Вестника Мастера Керамики», и объявления эти некогда неизменно приводили к нему заказчиков, но год от года заказчиков становилось всё меньше и меньше, и вот, в конце концов, их не стало вовсе, публикуй в журнале объявления хоть дешёвые, маленькие, неказистые, хоть дорогущие, красочные, на полстраницы.
Размышляя подобным образом, Джо совсем недавно призадумался было даже и о калильной игле: «Если я приставлю сей крошечный инструмент к груди прямо напротив сердца и надавлю на ручке кнопку, то с недоразумением, коим и является вся моя жизнь, будет наконец-то покончено меньше чем за секунду. А почему бы, собственно, и нет?»
Не найдя тогда однозначного ответа (а почему бы, собственно, и да?), Джо решил пока повременить с калильной иглой.
«Ну а сегодня? Быть может, как раз сегодня самое время для иглы?»
Но сегодня по почте пришла странная записка… А как её отправитель узнал о нём?
Джо поднял трубку телефона, набрал номер и через несколько секунд узрел на экране лицо своей бывшей жены Кэт – самоуверенной, чрезвычайно энергичной блондинки.
– Привет, – как можно дружелюбнее обратился к ней Джо.
– Где последний чек на алименты? – немедленно бросилась в атаку та.
– У меня тут наметилась весьма достойная работёнка, – доверительно сообщил ей Джо. – Уверен, что расплачусь со всеми долгами, как только это дело…
– Какое у тебя вообще может быть дело? – со злостью перебила его Кэт. – Или делом ты называешь очередную свою идиотскую выдумку? Маразм, порождённый твоими, с позволения сказать, мозгами?
– Записка… – подавленно выдавил Джо. – Сейчас прочту её тебе. Надеюсь, ты уж разберёшься, что в ней да как.
Даже более года спустя после развода Джо по-прежнему отдавал должное острому, проницательному уму своей бывшей, хотя именно этот ум её во время совместной жизни (да, признаться, даже и сейчас) вызывал в нём порой неприязнь к ней, а случалось, и вовсе вспышки ненависти. Да и вообще, Джо отчётливо осознавал, что испытывать к бывшей тёплые чувства у него нет ни малейших оснований. Ещё бы, ведь на протяжении всех лет их брака она настойчиво изо дня в день внушала Джо, что тот ни на что не способен, поскольку, несмотря на все свои старания, ему не по силам главная функция истинного мужчины – приносить в дом деньги. Много денег. Она ежедневно внушала ему презрение к себе. Внушала, внушала, да так мал-помалу и внушила. А потом и бросила его.
Джо отчётливо осознавал, что бывшей супруги ему следует сторониться. Осознавать-то он это осознавал, но тем не менее частенько звонил ей. Спрашивал у неё совета. Набивался на встречу – и поделать с собой ничего не мог.
Джо прочёл записку вслух.
– Похоже, ты по самые уши вляпался в криминал, – не раздумывая, заключила Кэт. – Хотя, знаешь, меня теперь мало волнуют твои проблемы. Разбирайся с ними сам. Или подключи ту, с кем-ты-там-сейчас-спишь. Ей лет, поди, восемнадцать? И ни мозгов у неё, ни опыта зрелой женщины не наблюдается?.. Ну, так она тебе точно поможет, а мне, уж извини, недосуг.
– Что-то ты напутала, – искренне возмутился Джо. – Какая может быть связь между вазами и криминалом?
– Какая связь, спрашиваешь? Ну так вспомни, например, порнографические сосуды. Те, изящные, Кейтайские, времён самого начала Войны.
– О, Господи! – невольно вырвалось у Джо.
О тех вазах он давным-давно и думать забыл. Но Кэт-то, Кэт! Ни единой мелочи у неё из памяти не выпадает! Хотя представлялись ли те сосуды Кэт мелочью? Сильно вряд ли!
И Джо, будто воочию, вспомнилось, как она похотливо разглядывала те побывавшие однажды в его мастерской вазы, как любовно их поглаживала.
