Дайри. ру, уволокла себе.] вязнут в зубах хуже ириски. Нет, сидеть не могу, нужно пройтись.
В Москве полночь. Я напрочь вымотана, браслет говорит, что натоптано двадцать тысяч шагов. Ноги гудят. Пора и домой. В голове наконец-то пусто от усталости. По возвращении как обычно: душ, кровать. Лишь уложив голову на подушку, вспоминаю, что о чём-то забыла. И этот «что-то» сопит справа от меня. Лады, встаю, перебираюсь в кресло, стараясь вытянуть ноги и расслабиться. Мысли и эмоции возвращаются, перемешанные со злостью и раздражением от необходимости учитывать присутствие в номере постороннего человека. Ничего, на этот случай у меня есть одна отличная закладочка на Фикбуке, почитаю до утра.
В номере жарковато, хочется пить, иду к холодильнику за водой и смотрю на пульт кондиционера. Ах ты поросёнок, добавил тепла, а всё равно по уши замотан в одеяло! Убавляю до комфортных мне 23 градусов, возвращаюсь в кресло с бутылочкой воды. За шторами начинается утро. Глаза болят, буквы на экране телефона расплываются, всё, хорош, начиталась. Собираюсь сегодня постирать вещи, нужно и одежду Лилу туда отправить. За небольшие деньги я делаю это в подвале отеля. Спать хочется очень сильно, но я продолжаю слоняться по номеру, собирая вещи в стирку. Браслет намекает на что-то пульсом выше сотни. Перестань нервничать, Корбан, мы не в том фильме, не в том месте и не в то время. В номере становится прохладнее, за окном кто-то из персонала двигает кресла и обрызгивает терраску водой для свежести. В Паттайе утро. На моей кровати спит красивый, но избитый мальчик-проститут. Мне пятьдесят. Что я тут делаю, мама? Надо сходить за едой.
До моего отлёта четыре дня.
Часть 5
Закрываю за собой дверь практически без звука, но мальчик уже сидит на кровати, смотря на меня. Лица не вижу, в номере довольно темно, просто киваю молча и выхожу за едой. Бери больше, неси быстрее, детей положено кормить часто и сытно. Помню из многочисленных дорам и лакорнов, что у азиатов вообще пунктик на еде. Беру какую-то курицу, рис, тыкаю пальцем еще в пару блюд, одно из овощей на пару — мне. И вот это холодное в стакане, спасибо.
Возвращаюсь и застаю аккуратно застеленную одеялом кровать и Лилу, забравшегося с ногами в кресло. Как он это делает со своим отбитым животом, ума не приложу и спросить как — не знаю. Отдаю ему стакан, забираю из пакета контейнер с овощами, палочки, остальное тоже вручаю мальчику. И выметаюсь наружу, пока там ещё хоть немного тень. Забыла воду, возвращаюсь в номер, мальчик смотрит на меня, даже не пошевелившись, кажется, он решил, что я злюсь — глазки и бровки виноватые-виноватые. Беру бутылку воды и попутно улыбаюсь, проходя мимо и подталкивая его руку с пакетом, мол, ешь уже. Наверное, я и правда злая — очень хочу спать.
Снова не доедаю — сил нет. Болит голова, поэтому, решительно наплевав на всё, возвращаюсь в прохладу номера, прижав к голове холодную бутылку. Вешаю на дверь снаружи дорхенгер с надписью «Do not disturb», запираю и подкошенно рушусь на кровать, вынимая шпильку из узла на голове уже лёжа лицом в подушку. Из кармана штанов достаю телефон, наговариваю краткий текст, машу горящим экраном в сторону Лилу, закрываю глаза и кладу телефон наощупь на прикроватную тумбочку. На этом мои полномочия всё.
Сплю. Безо всяких этих фрейдистских штучек, в голове темно, тепло и пусто. Слышу чужие голоса, понимаю, что мой гость снова смотрит телевизор, решаюсь развернуться с левого бока на спину, медленно и лениво укладываюсь и начинаю расправляться, не открывая глаз. Голова, плечи, руки, пальцы, неторопливо и с наслаждением. Спина, поясница, бедра… БЛЯ!
В глазах мгновенно белеет и пульсирует от невероятной боли — левую ногу сводит беспощадной судорогой. И ведь знаю, что потягиваться мне можно, только стоя на обеих ногах и молясь всем богам, чтобы не скрутило. Но за эти два тяжелых дня мне так и не удалось нормально полежать на ровной поверхности, я изрядно нагрузила ноги и получила то, что получила. Орать нельзя, напугаю ребёнка, пытаюсь дотянуться чтобы размассировать икру, но что-то вступает в спину и клинит ещё и её. За зажмуренными веками по белому фону кружат разноцветные пятна, кажется, я всё-таки хриплю сквозь прикушенную губу. Ну подожди, подожди немного, сейчас тебя отпустит и всё наладится… В голову наполненную болью приходит эпитет. У меня оргазм боли. Это как оргазм, только больно. БОЛЬНО! Мать его ети, как же мне больно!
Бьюсь головой об подушку, пытаясь по-прежнему дотянуться до сведенной ниже колена ноги. Ничего практически не соображаю, только очень хочу, чтобы всё прошло. И оно проходит, оставляя меня лежать, хрипло дыша, ощущая на больной ноге чьи-то сильные пальцы. И голос на грани слуха, потому что в голове заполошно лупится сердце-сто-пятьдесят-ударов-в-минуту. Осторожно приоткрываю глаза — в ногах сидит перепуганный Лилу с моей многострадальной конечностью наперевес, мнёт её длинными чуткими пальцами, в правильном месте мнёт, кстати, я сама там всегда мну. Судорога уходит, оставляя сильную боль в мышце. Хромать мне сегодня как пить дать. Спину так и не расклинило, шок от боли тоже пока не прошёл, время от времени силуэт мальчика расплывается перед глазами, да и слышу я его не очень, он определенно что-то мне говорит.
— Кхун Мун! Кхун Мун!
Поднимаю правую руку, левая неловко прижата из-за скрюченного бока. Я жива. Я почти в порядке, испугался, малыш? Я-то думала, что тебя спасаю, а ты спас меня. Лилу улыбается мне, смахивает со щеки влажную дорожку, надо же, как я его напугала. Пульс в голове утихает, распускается тугой колющий узел слева под рёбрами. Тёплые пальцы мнут мою ногу. И боль постепенно проходит. Остаётся только привкус её и крови во рту. Уже даже могу улыбнуться. Говорить, кажется, пока не могу. Полежу вот так в испарине и слезах, пока вернутся силы.
Мою ногу аккуратно укладывают на матрас, Лилу убегает в ванную. Возвращается с влажным полотенцем и аккуратно вытирает мне лицо. Мне как-то пока не до смущения, потом порефлексирую на то, как очаровательный молодой красавчик стирал с меня сопли и слюни. Сейчас мне просто хорошо и бессильно. Ко рту прикасается трубочка. Водичка! Холодная! Лилу, ты просто прелесть, я бы тебя обняла, но у меня совершенно нет сил. Даже на то, чтобы выпить побольше, но пока и этого хватит. Отпускаю трубочку. Бутылка и лицо мальчика исчезают из
