мечтательной.
– Ну пойдем со мной на собеседование! Ну пойдем, а? Ты представь, сколько там мужиков! Найдем себе какого-нибудь начальничка. Замуж выскочим, – смеялась Катя, вертясь перед зеркалом. И вроде же немного она хотела: встретить того самого, выйти замуж, родить ребенка. Немудреные бабьи мечты. Но то ли слишком активно Катюха принялась воплощать их в жизнь, то ли ей просто не повезло, но как-то очень быстро все не туда свернуло. Один неудачный роман с коллегой сменился другим, тот тоже ничем не закончился, ну а потом как-то стремительно и одновременно с тем незаметно за Катькой закрепилась слава гулящей, а с таким реноме в их краях… Ну какой замуж?
– Так, значит, штрафную, – тянет губы в улыбке тот самый Игорь Сергеевич.
– Я не пью.
– Да ладно. Мы по писюрику, и по домам, – стоит на своем.
Имана бросает взгляд на массивные спортивные часы. Уже одиннадцатый. Дома этого хряка наверняка заждались. Жена, и кто там у него? Сын? Дочь?
– Мне завтра рано вставать.
Обычно Имана старается не выделяться. В какой-то момент она поняла, что так гораздо проще существовать с людьми бок о бок. Напряглась, изучила их поведение и научилась мимикрировать под нормальную. Но иногда, вот как сейчас, притворяться нет никаких сил.
Она встает и, не прощаясь, выходит из кухни. В спину летит издевательское «ты ж гля, какая цаца!». Не то чтобы она прислушивалась…
Слава богам, в бойлере есть горячая вода. Имана спускает ее всю подчистую. Моет голову, трет тело мочалкой, пока кожа не становится ярко-красной. И не расслабляются напряженные до легких судорог мышцы. Тело потихоньку отогревается. Пока Имана все провернула – замерзла, просто кошмар. Хорошо, не зря она все затеяла.
Завернувшись в теплый халат, девушка выходит из санузла и прячется за дверью спальни. В бараке тепло. Раньше на совесть строили. И даже через покосившиеся окна не дует – по осени они забили щели пенькой, а потом еще и прошлись шпатлевкой.
Имана валится на кровать. Спа-а-ать. Да только на таком адреналине хрен ведь уснешь. А тут еще дверь открывается… Имана просовывает руку под подушку, где хранит дедов нож, но это всего лишь Катя.
– Ну и какого хрена ты из себя опять невесть что корчишь?
– А ты?
– Будешь мне морали читать?
– Не планировала. Ты и сама все знаешь.
К ужасу Иманы, соседка начинает рыдать. Оседает на пол у ее кровати. Лбом утыкается в край матраса. Имана купила новый – хороший, ортопедический. Потому что когда есть возможность с комфортом выспаться, грех не использовать такой шанс.
Чем утешить Катю, Имана не знает. У нее вообще все сложно с эмоциями. Она знает, как выживать, она обучена читать по следам, ориентироваться по звездам, делить территорию с диким зверем, как-то с ним уживаться… Но это ведь совсем другое. Не то, что ей может пригодиться сейчас.
– Как думаешь, я Ваньке совсем не нравлюсь?
– Без понятия.
– С тобой не поговоришь, – смеется Катя сквозь слезы. – Все время забываю.
Имана делает над собой усилие:
– Я думаю, если ты ему нравишься, он сам что-то предпримет. Тебе не нужно это все… – неопределенно машет рукой.
– Да. Да… Не нужно.
– Мужчине важно чувствовать, что он завоеватель. Просто не будь легкой добычей.
Катя кивает. Размазывает по лицу сопли. И потом сквозь слезы смеется:
– Тебе-то откуда знать? Ты же и не встречалась ни с кем, советчица.
На это Имане сказать нечего. Потому она и молчит. Катя, удовлетворенная тем, что последнее слово остается за ней, нехотя соскребает себя с пола. А уже у двери вдруг вспоминает:
– Так что там с работой?
– Работа как работа. Посменная.
Вот и весь разговор. Катя уходит. Из-за двери доносится шум воды, Катькин визг – ну еще бы, вода, небось, ледяная, а потом отборный такой, трехэтажный мат. Имана прячет голову под подушку. Та вкусно пахнет травами. Можно закрыть глаза и представить, что она в дедовом доме. Обычно это успокаивает. Но сегодня мысли разбегаются. Имана ведет ладонью по предплечью. Надо же. Он ее пробил… Перед глазами мелькают воспоминания о том, как это было. Вот открывается дверь, вот показывается его темный затылок. Полоска смуглой кожи над кипенно-белым воротничком. Хищный профиль. Вживую она видит его в первый раз. И потому так странно, что ей знакома, кажется, каждая черточка, каждая морщинка на его лице.
Дерется он хорошо. Понимает Имана это чуть ли не с гордостью. Жаль, этот навык спасает, лишь когда на тебя идут врукопашную. А кто сейчас станет так заморачиваться? Есть ведь и более верные средства.
Имана проваливается в сон. Яркий свет искрит на снегу и идет, кажется, отовсюду сразу, без какого-то определенного источника. По заснеженной последним снегом тайге несется черный кортеж. Четыре машины. Одна за другой, сохраняя минимальную дистанцию, как и положено по инструкции, чтобы никто не мог вклиниться. Сворачивает на незаметный съезд, сбрасывая скорость. С ветки на ветку скачут отощавшие за зиму белки. Снег с веток осыпается под их лапками. Искрится на ярком солнце бриллиантовой крошкой. Первая машина проскакивает, активируя взрывное устройство. А вторая – взлетает на воздух. Имана это видит со стороны. Будто боевик на большом экране 3D-кинотеатра. Ей в голову на отчаянной скорости летит вырванный с корнем капот. Она уворачивается и в ужасе подскакивает на кровати.
Любой другой человек на ее месте подумал бы, что это сон.
У Иманы на этот счет другое мнение. Именно поэтому она здесь. В этой точке.
Футболка, которую она надела вместо ночной рубашки, мокрая насквозь от пота. Сердце в груди подпрыгивает так, что ребра трещат.
Имана бросает взгляд на часы. Пытаться снова уснуть нет смысла. Вместо этого она плетется в душ. Заваривает себе чай, а пока тот настаивается, сгребает в объемный рюкзак вещи, которые ей могут понадобиться. Их у нее немного. И если кто и сунет в них нос – ничего нового про Иману не узнает. Здесь нет ни фото, ни дорогих сердцу безделушек. Все, что ей дорого, остается в памяти. Это самый надежный банк.
Имана уходит, не дожидаясь, когда Катя проснется и начнет ее допрашивать. В идеале она бы предпочла вообще сюда не возвращаться. Но охране Глухова полагаются выходные.
В такси Имана прикрывает глаза и опять возвращается к событиям вечера. Надо бы забрать свой глок. И снарягу, которой она воспользовалась, чтобы
