меня спиной на диван.
— Дыши, давай.
Я в отрицании помотала головой, держась из последних сил.
Тогда Игнат надавил своими горячими ладонями на мои щеки, и у меня не оставалось другого выбора, как вдохнуть.
В следующую секунду я почувствовала колкость его щетины и вкус напряженных губ. В этот момент я даже не думала сопротивляться. Не знаю, сколько понадобилось времени, чтобы мой мозг включился, но как только это произошло, в его колючую щеку прилетела пощечина.
— Ты совсем ополоумел? — выкрикнула я на вдохе, как только Игнат отпустил меня. Я обнаружила его сидящим сверху и как-то глупо по-детски глядящим на меня.
— Ты не дышала, — сказал он.
— И что?
— Я пытался сделать тебе искусственное дыхание, — оправдался Игнат, будто то, что он вытворил нечто само собой разумеющееся. После он поднялся и, велев освободить его место, завалился на диван. — Я готов.
Я нависла над этим чертовым диваном, не зная, куда себя деть. Мысли принялись играться в свои странные игры и показывать мне картинки минутной давности и воскрешать минувшие ощущения.
Мне вдруг очень сильно и до крайности безрассудно захотелось поцеловать его в ответ. Развернуть эту перекаченную тушу, влепить пощечину и впиться в него, точно пытаюсь высосать из него жизнь.
Прокрутив этот мини-фильм в воображении, я потерялась. Жар его тела окружил меня, аромат парфюма стал самим кислородом, время остановилось и все стало абсолютно неважно. Тело мое обмякло и казалось я вот-вот упаду.
— Эй, что там с массажем? — вырвал меня Игнат из иллюзий.
Я, будучи еще в потерянном состоянии припомнила должный порядок действий, и, запрыгнув на него, начала мять тугие плечи.
— Дави сильнее, — попросил он.
— Ага, — ответила я, поглощенная порочными чувствами и мыслями.
Минут пять спустя, я упала на его теплую спину, совсем обессилив.
— Ты там уснула? — спросил он.
— Ага, — ответила я.
— Тогда чего вся дрожишь?
— Не знаю.
— Перевозбудилась, значит, — выпалил он и этим привел меня в сознание. Я мгновенно вспомнила, с кем имею дело и магия ослабла.
Зазвонил мой телефон. Пришлось отчитаться маме о том, что все у нас в порядке, и я не обижаю бедного маленького мальчика.
Забавно было слушать ее претензии по поводу моего стервозного характера, учитывая все те выпады, который этот мальчик позволил себе за один только вечер. Но сказать ей об этом я не могла, она бы не поверила. И в итоге все стрелы полетели бы только в мою бедную сшибленную начисто голову.
Имело место быть состояние крайнего нестояния. От всех этих эмоционально-физических испытаний меня начало клонить в сон. Уехать я не могла. Оставалось дотерпеть до утра, а потом найти себе уже парня, чтобы этот родственничек от меня отвязался. И дураку же понятно чего он добивается. А того ли?
Глава 3
Игнат смотрел в окно и недовольно качал головой. Внезапно свет начал мигать, а потом все стало, как было.
— Мне это не нравится, — сказала я.
— Ну, нравится или нет, стихию не волнует. Лучше свечи поищи на всякий случай.
— Ага, — ответила я и принялась перерывать все шкафчики, но так ничего и не нашла, кроме старых монет и сгнившей газеты. — Нет ничего.
— Это плохо.
— У меня на телефоне есть фонарик, — сказала я и взглянула на аппарат, — и зарядка показывает шестьдесят процентов.
Он снова покачал головой, только в этот раз уже одобрительно.
Тут мы оба замерли. На улице дунуло так, что дом затрещал.
— Эта хибара не развалится от такого? — спросила я.
— Сама ты хибара.
— Очень смешно.
— Не развалится, не переживай. Давай лучше поедим.
— Ты голоден?
— Да, голоден, — ответил Игнат и сурово посмотрел на меня. — Я в отличие от некоторых жизненной энергией не питаюсь.
— Ммм, — протянула я, а после мы сели за стол и я клятвенно заверила себя, что больше ни слова ему не скажу, а после ужина лягу спать и пролежу в кровати ровно до приезда моей мамы и его отца.
Игнат постарался нарушить мой обет молчания.
— Хороним кого-то? — спросил он.
Я промолчала.
Тогда он потянулся и улыбнулся. Нет, не мне, судя по всему, он начал лыбиться своим мыслям.
— О, а помнишь Ивана Васильевича, — сказал он. — Преподавателя, который историю преподавал на первом курсе?
Я лишь соглашаясь, качнула головой.
— Я тут вспомнил, как он попытался стереть с доски старые записи, губка была сухой, тогда он психанул и ударил этой губкой о доску. Поднялась пылища и он начал чихать. В итоге еще и пару отменил из-за этого. Помнишь?
Я снова покачала головой и продолжила жевать.
Судя по всему, ему показалась, что этот его приступ ностальгии пришелся мне по вкусу. Он на час, если не больше затянул знакомые мне и пересказанные до дыр истории. Да, до дыр! Огромных таких сюжетных дыр. Казалось, он рассказал родителям эти истории столько раз за последний месяц, что сам начисто позабыл, как там все начиналось и чем закончилось. Сказочник, одним словом.
Хотя наблюдать за ним было забавно. Он казался воодушевленным и непривычно ребячился, парадируя своих тогдашних собеседников. Ничего томного, властного и интригующего в нем в тот момент не наблюдалось. Еще бы футболку надел, а то это проигрывание грудными мышцами сбивало с толку.
Дом все также ходил из стороны в сторону. За последние часы меня столько раз бросало в пучину разнообразных чувств, что развалить этот дом на части прямо на мою голову, мне было бы все равно.
«И когда он успел так накачаться?» — задумалась я. — «Хотя я впервые увидела его без футболки, но мне всегда он казался обычным бычком. Вы только посмотрите на него: он и отличник, и красавчик и атлет — возьми, да дай…. Что за ерунда в голову лезет? Совсем одурела, пора бы на боковую».
— Я спать, — сказала я и поднялась из-за стола.
Ветер взвыл пуще прежнего и дом, казалось, надломился, точно печенька. Я села на место.
Игнат протянул мне бутылку.
— Выпей, а то в углу всю ночь просидишь, — сказал он и пошел подкинуть дров в печь.
Я выполнила то, что он сказал, и залпом заглотила чуть меньше половины бутылки. Собственно, как говорится, до дна!
За окном снова раздался вой. Стены пошли ходуном. Я испугалась и поджала ноги. Опять вой. Свет мигнул несколько раз и погас.
— Ну, все, нам конец! — выпалила я, дрожащим голосом.
— Не драматизируй. Сейчас выйду, посмотрю, может, у соседей тоже света нет. Если так, значит, скорее всего, дело в подстанции.
— Хорошо, — согласилась я и обняла колени.
— Ага. Фонарик включи,
