— кивнул я, стягивая шапку и проходя за ним в следующую дверь.
И я не покривил душой.
Там на Земле люди наносят планете колоссальный вред своими отходами. Но это там. А здесь?
Здешние наши отходы по своему составу сравнимы, наверное, с ранним Средневековьем. Что мы здесь выбрасываем? Да только то, что не можем как-то использовать или сжечь. В основном в мусор уходят до этого хорошо вываренные крупные медвежьи кости, хотя сейчас в Холле их начали потихоньку дробить до состояния муки. Сжигаемые нами отходы не токсичны. При производстве чего-либо не используются химикаты — попросту из-за их отсутствия. Единственной потенциально ядовитой известной мне субстанцией является драгоценная красная смазка, использующаяся во всех здешних механизмов. Вот она уходит в землю при крушении упавших тюремных крестов. Но еще не факт, что она наносит вред экологии.
Хотя, честно говоря, я про здешнюю экологию и о ее сохранности вообще не думал и впредь не собираюсь. Я не настолько свят, чтобы думать о экологической сохранности собственной тюрьмы. А про помойку я хотел чуть больше пояснений лишь по причине моего удивления отсутствием вездесущих снежных червей. А вот Чифф о экологии упомянул сразу — причем с той характерной интонацией с какой люди искренне говорят о вещах достаточно важных.
За тамбуром оказался узкий и короткий коридор, полный запаха просыхающей зимней обуви, меха и портянок. Места было так мало, что мы вдвоем с Чиффом едва развернулись. С трудом найдя свободные места на вешалках, мы развесили свою одежду и, ступая по медвежьим шкурам, вошли в следующее помещение, причем я старательно пригибал голову, чтобы не ударится о низкий косяк. Дверные проемы здесь ровно такие же, как в древних постройках, когда люд не был столь высоким как современные люди. Но луковианцы не особо отличаются от землян по росту, а характерная узкость дверей скорее говорит о экономии собирающегося под потолком душного тепла. Впрочем, я бы назвал это скорее мерой предосторожности на черный день, а не вынужденной мерой — в просторной общей комнате было светло и тепло. А знакомый рычаг я обнаружил мгновенно, причем он торчал не из стены, а из кирпичной колонны, стоящей посреди помещения и доходящей почти до потолка. Размеры не столь уж и большие, верхняя часть колонны испускает ровный свет, а внизу по периметру подающие нагретый воздух стальные решетки. Здесь не жарко, хотя воздух довольно тяжелый. У дальней стены стояло двое незнакомых стариков. Они держались за что-то вроде уходящего в дыру в стене багра и ожесточенно дергали его назад-вперед. Пока я наблюдал, багор резко ушел вперед, отчего старики едва не упали, но заученным движением выставили вперед ноги и уперлись в стену.
— Ледяные пробки в вентиляции — пояснил Чифф — Наш главный бич. Чем влажнее воздух — тем быстрее зарастают льдом все отверстия. Перекусишь? Или…
— Я бы лучше глянул в обещанный бинокль — произнес я, заканчивая осматриваться и всем телом поворачиваясь к двери в противоположной от Столпа стене.
Тут имелось еще несколько куда более узких и неприглядных дверей, но одна из них наверняка вела в туалет, а вторая в какую-нибудь кладовку со съестными припасами. Все остальное нормально поместилось в общей комнате, хотя особо и размещать было нечего — обстановка спартанская. Стоящие достаточно хаотично двухэтажные нары могли дать приют десяти людям. Столько же едоков мог вместить длинный узкий стол с двумя лавками. В углу притулилась печь с плитой, примерно такая же как в доставившем нас сюда вездеходе. На полу потасканные посеревшие медвежьи шкуры, на стенах висит сменная одежда, оружие, тряпичные сумки с неизвестным содержимым. В общем станция Пытливость — ее жилая часть — выглядела именно так, как и должна. Здесь все же не санаторий и даже не обычное место работы, а именно что небольшая полярная станция, стоящая на вершине обдуваемого свирепыми ветрами холма.
Я не ошибся — кивнувший луковианец подвел меня именно к той одинокой двери. Ступив за порог, я удивленно заморгал от острого чувства дежавю. Мы оказались в ровно таком же пункте наблюдения, как и в Пальмире. Впрочем, сходство было только в самом помещении и в наличии закрытого стальными ставнями длинного обзорного окна. Консоль управления была только одна и над ней явно хорошенько поработали, убрав большую часть приборов и тумблеров. Под потолком горела одинокая лампа, освещающая угловой столик и лежащий на нем одинокий бинокль. В рубке никого не было.
— В ту первую экспедицию, в чьем составе я имел честь и счастье оказаться, мы добрались как раз до этого лежащего на вершине отсека — заговорил Чифф, подходя к консоли — К нему были прикреплены длинные тросы, ведущие через вершину и уходящие вниз по склону. Позднее, уже в следующих экспедициях, что стали чуть менее напоминать игры со смертью, мы спустились ниже и там откопали останки большого летающего судна.
— Крест?
— Крест — согласился Чифф — Но раза в четыре больше обычного, если судить по обломкам. Мы пытались восстановить картину произошедшего и у нас получился следующий вывод: мощный летающий транспорт доставлял ближе к Столпу отдельные модули будущей базы. Но что-то пошло не так. Модуль упал на вершину холма с небольшой высоты и почти не пострадал, а вот транспорт врезался в склон и был уничтожен. На его борту мы нашли двадцать семь пассажиров.
— Ого.
— Все они погибли. Одеяния походные, больше всего похожие на армейскую форму, но с разными шевронами и прочими знаками отличия. Скорей всего там были не только солдаты, но и представители инженерных и исследовательских отрядов. Тела мы оставили там. С креста сняли все полезное, позднее дополнив это собственными припасами и создав систему жизнеобеспечения для станции Пытливость. Остальное так и осталось лежать ниже по склону — и если ты решишься спуститься по нему, то твой путь будет лежать мимо их братской могилы.
Я молча пожал плечами. Чем здесь впечатляться? Тут повсюду мертвые тела. Мне уже не вспомнить сколько раз я находил замерзших до каменной твердости мертвых тел в своих вылазках. Сначала были какие-то эмоции. А сейчас осталась разве что смутная жалость — и то только к тем, кто освободился после долгого срока, но так и не добрел до спасительного убежища.
— А вот там за окном то, ради чего мы старались зацепиться за вершину обледенелого холма — Чифф ладонью переключил сразу два тумблера и лязгнувшие за стеклом стальные ставни начали расползаться.
За
