Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Он бы умер от скуки, если бы у него не было такого компаньона.
Диван, на котором они лежали, был старый, с потертой обивкой. Неожиданно ему стало неловко за свой диван и за всю эту убогую квартиру, которая давно требовала ремонта.
Почему-то, когда изредка здесь бывали другие женщины, никакой неловкости он не испытывал.
– Я никому тебя не отдам, – сказал Виктор.
Она приподнялась, заглянула ему в лицо и грустно благодарно улыбнулась. А потом потянулась за брошенной на пол одеждой.
– Не уходи, – попросил он.
Она наклонилась, поцеловала его в краешек губ и начала быстро одеваться.
– Не уходи, Нина. Пожалуйста.
Она провела рукой по его щеке. Он поймал пальцы, сжал.
– Выходи за меня замуж.
– Не могу, – прошептала Нина.
– Почему? – не понял он. – Его же больше нет. Тебе со мной плохо?
– Ты даже не представляешь, как мне с тобой хорошо. И не представляешь, как я тебе благодарна.
– За что?
– За то, что ты у меня есть, – почему-то она продолжала шептать.
Виктору нравилось слышать, что он у нее есть.
– Выходи за меня замуж.
– Сейчас не могу.
– Почему?
– Я хочу отомстить.
– Но его же больше нет!
Ему было так хорошо, что она рядом, и так не хотелось думать ни о чем другом, что в слова он почти не вслушивался.
Нина пошевелила пальцами, высвобождая руку, снова поцеловала его в краешек губ и вздохнула:
– Вот именно!
Когда захлопнулась дверь, он пожалел, что не удержал ее силой.
* * *
Думать о том, что она отомстит, было проще и легче, чем о чем-то другом, и Нина цеплялась за эту мысль.
Другие мысли вызывали такую боль, которую она, пожалуй, не испытывала даже тогда, когда Гена сказал ей, что ему нужна Юля.
Тогда она просто отупела и казалась себе попавшей в какую-то другую реальность, ей даже удавалось смотреть на все происходящее со стороны, как будто она была зрительницей, случайно попавшей на пошлую плохую мелодраму.
Тогда в любой момент можно было позвонить Геннадию и сказать, что он подлец и что она его презирает. Еще можно было соврать, что без него ей гораздо лучше и легче, но этого Нина не сказала бы. Она знала, что он умирает, и продолжала его жалеть.
Она ни разу ему не позвонила, и он ей тоже.
Теперь позвонить стало некому. Некому солгать и некому сказать правду. Правда заключалась в том, что он не стал ей чужим даже после того, как так подло и отвратительно с ней поступил.
Еще правда заключалась в том, что Нина до последнего дня ждала, что он ей позвонит. Всерьез обдумывала, вернется к нему или нет, если он снова ее позовет.
Дождь перестал. В лужах отражался свет фонарей.
Метро было совсем рядом. Нина сделала несколько шагов, вернулась к подъезду и, поставив сумку на мокрую лавочку, достала из нее телефон.
Хорошо, что она не удалила номер Юли из контактов.
– Я даю тебе три дня, чтобы ты убралась из моей квартиры, – услышав «алло», быстро сказала Нина.
Юля что-то затараторила, но она не стала слушать и сбросила вызов.
Идти к метро расхотелось. Нина вызвала такси, потрогала лавку и, ожидая машину, села на нее, несмотря на то, что доска была мокрая. Ей показалось, что у нее разом кончились силы.
27 сентября, вторник
Сестра не звала ее на похороны, но Маша все равно поехала. Правильно сделала, все пошло не так, как она себе представляла.
Народу у морга было много, но Юля стояла одна. Остальные собирались группами и явно были между собой знакомы. Геннадий был журналистом, не слишком известным, но знакомства в свое время имел обширные, и то, что проводить его пришли многие, было ожидаемо.
К Юле не подходил никто. Подходили к высокой черноволосой даме, стоявшей рядом с пожилой парой.
Жена, поняла Маша. Жена и ее родители.
Родители Геннадия не могли стоять с таким скорбным, но спокойным видом.
Сестра обрадовалась, увидев Машу. Даже уцепилась за нее.
– Где его родители? – тихо спросила Маша.
– Сейчас подъедут, – Юля дернула головой.
Большего контраста, чем между Юлей и бывшей женой, не могло быть. Жена тонкая, высокая и черноволосая, а Юля маленькая пухленькая блондинка.
Но главное даже не в этом. У жены спокойный взгляд уверенной в себе женщины, в меру скорбный, в меру равнодушный. Юля же нервно покусывала губы и явно чувствовала себя лишней, ненужной.
Толпа раздалась, пропуская пару, которую нельзя было спутать ни с кем. От медленно шедших мужчины и женщины почти осязаемо исходила волна горя.
Юля, отпустив Машу, метнулась к матери Геннадия, но пожилая женщина, словно не заметив ее, шла к жене. Та тоже подалась ей навстречу, обе быстро обнялись, мать заплакала.
На Юлю никто не обращал внимания.
И потом никто не обращал на нее внимания, и во время панихиды ей даже не удалось приблизиться к гробу, как остальным родственникам.
Хорошо, что Маша приехала.
– Не надо ехать на поминки, – шепнула она сестре.
Ничего, кроме нового унижения, не предвиделось.
Юля согласно кивнула. Но когда все вышли из морга, сестра, распихав толпу, пробилась к жене, увлекая за собой Машу.
– Гена написал завещание, – сказала Юля жене. – Он все завещал мне!
Наверное, хотела сказать с вызовом, а получилось жалко.
Жена равнодушно посмотрела поверх Юлиной головы, поморщилась и брезгливо процедила:
– Квартира моя. Чтобы завтра же тебя там не было! Впрочем, – она лениво махнула рукой, – даю тебе еще неделю. Не больше!
Отец Геннадия подвел к жене плачущую супругу.
Маша потянула сестру в сторону, а потом к выходу с территории морга.
10 октября, понедельник
От каждого звонка свекрови тоскливо сжималось сердце. Свекровь не плакала и не жаловалась, а сердце сжималось.
Нина предпочла бы, чтобы свекровь еще на похоронах уцепилась не за нее, а за Юлю и чтобы звонила ей, и Нина могла бы совсем не вспоминать о свекрови. Днем она бы думала только о работе, а по вечерам приезжала бы к Виктору и жалела, что только сейчас открыла, как ей с ним хорошо.
– Как дела, девочка? – спросила свекровь.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
