Едва они отъехали от магазинчика, Воронов сказал:
— А теперь давай обратно в тот бар.
Помолчав, сказал:
— Тебе бы сейчас на неделю-полторы исчезнуть из Москвы куда подальше.
Ирма к предложению отнеслась без энтузиазма, с сарказмом:
— За эту неделю у меня появятся деньги или у Алисы проснется совесть?
Воронов сказал рассудительно и загадочно:
— Деньги вряд ли, а вот о ее совести ты напрасно так плохо думаешь.
Ирма заулыбалась:
— Воронов, ты теряешь форму и становишься обыкновенным человеком?
В баре они выпили по чашке кофе, слегка расслабились, и только после этого Воронов, уже выстроивший линию действия, сказал:
— Каждый возьмет на себя часть проблемы. Я буду работать на светлое будущее твоего освобождения, а ты думай, где мы проведем эти полторы недели.
Ирма уставилась на него:
— Ты шутишь?
— Нет, — ответил Воронов. — Тебя устраивают такие условия?
Ирма ответила почти без раздумий:
— Ну… я давно обещала бабушке приехать на несколько дней. Но это далеко.
— Где твое «далеко»?
— В Сибири.
— В Сибири? — Воронов улыбнулся. — Ну что, время выполнять обещания?
Ирма улыбнулась следом за ним, но потом спросила снова обеспокоенно:
— А как мы отсюда уйдем?
Шурик мог бы выпустить их через потайной ход, который выводил вообще в другой переулок. Именно потайной, а не черный, он же служебный. Черный-служебный был известен всем, а этот, потайной, только Шурику и Воронову, но пока сообщать Ирме о потайном не хотелось, и они ушли через черный.
По дороге, пока протискивались мимо пустых коробок и ящиков, Воронов сказал:
— Нам нельзя садиться на самолет, если уж они так строго за тобой следят.
Ирма отреагировала тотчас:
— Можно на «Сапсан», а в Нижнем сядем на самолет. Не будут же они подключать ФСБ к нашим поискам.
Воронова слегка царапнуло, как сразу и без колебаний она сказала «нашим», но, по сути, Ирма была права.
«Сапсан» и самолет до Города сделали свое дело, как и положено, а вот от Города до деревни, где жила бабушка Ирмы, они добирались с большими трудностями. Оказалось, цивилизация еще не добралась до нашей глубинки.
Но все-таки они добрались, и, когда бабушка, удивленно бормоча, застелила кровать Ирме в доме, а его повела на чердак, Воронов уже хотел спать так сильно, что готов был калачиком свернуться на полу. Бабушка, однако, оказалась довольно человеколюбивой и, кинув на пол какую-то вонючую шубу, сверху бросила простынь, на нее подушку, а сбоку одеяло.
После этого, бормоча что-то себе под нос, спустилась вниз.
Оставшихся сил Воронову хватило лишь на то, чтобы раздеться, бросая одежду себе под ноги.
Он не услышал, когда и как сюда пробралась Ирма, но утром его это обрадовало.
2
Бабушка Ирмы за несколько часов много раз меняла свой тон и отношение к происходящему вообще и к Воронову в частности.
Поначалу она, поджав губы, едва слышно ответила на их приветствия, когда они спустились вниз. При этом одним взглядом она выразила свое отношение и к внучке, которая утром выходила вместе с мужчиной, нимало не стесняясь этого, и, конечно, к Воронову, который был для нее вообще «непонятно кем».
Завтрак был не очень привычный для столичных жителей, но невероятно вкусный: отварная картошка, зелень прямо с грядки и постное масло. Ирму такой набор продуктов не удивил: она положила на тарелку пару картофелин и сноровисто раздавила их вилкой, потом посолила, посыпала зеленью, перемешала все это и с аппетитом стала есть. Вся эта процедура пробудила интерес и у Воронова, и он, старательно повторяя за Ирмой, тоже принялся за завтрак.
Вообще-то Ирма, с того момента как они спустились с чердака, говорила не умолкая. Сперва рассказывала о своих делах, выдумывая что-то на ходу, потом стала допрашивать бабушку, которая оказалась весьма словоохотливой, когда коснулись родственников, и подробно, со своими оценками и характеристиками излагала события во всей их полноте. Потом, когда Ирма поела, они и вовсе начали своеобразное соревнование, когда каждая хотела узнать больше и вопросы сыпались как из рога изобилия.
Уже все было съедено, уже Ирма убрала со стола и вымыла посуду, а разговор продолжался, и Воронова это стало утомлять.
— Где тут у вас покурить можно? — поинтересовался он, едва возникла пауза, и вышел во двор, следуя указующей ладошке хозяйки дома.
Сейчас, среди дня, можно было подробно рассмотреть все то, что называлось «домом бабушки».
Бревна, из которых был сложен и дом, и какие-то небольшие строения, и даже забор, удивляли своей толщиной и добротностью.
Прервав
