вещей у них немного.
— Вещей у них немного, — подтвердил парень. — Вон рюкзаки стоят.
Я прикинул — два рюкзака, один побольше, второй совсем крошечный, — увяжем как-нибудь. Мне не давало покоя другое, я чувствовал где-то рядом кросс-локус.
— Здесь в гараже проход? — спросил я. — Вы через него пришли?
— Да, тут есть кросс-локус, — сказал тот, — но пришли мы не через него. Я не проводник, у меня свои пути.
Я покивал головой, мысленно поставив пометку «записать новый маршрут». Такие сведения дорогого стоят, хоть продать, а хоть и себе заначить. Тем более, мир живой, это само по себе редкость.
— Ну, что, — парень встал из-за стола, — долгие проводы — лишние слёзы. Пока, Геманта, увидимся на месте. Сильно нигде не задерживайтесь, это не экскурсия.
Он подошёл к рыжей, растопырил руки с намерением обняться, но тут моя чуйка взвыла сиреной воздушной тревоги, и я завопил: «Ложись! Все на пол!»
Девушка испуганно отшатнулась, и пуля, предназначавшаяся ей, пробила стену.
Вторую стрелок выпустил в парня, который кинулся к нему через всю комнату, но не добежал, споткнулся, осел на пол. А вот меня из виду выпустил — то ли потому, что я сидел сбоку, то ли потому, что не ожидал застать кого-то кроме них, то ли не счёл достаточно опасным и оставил на потом. Напрасно. Пять лет в штурмовых всё-таки. Нож, которым тут резали хлеб, оказался у него в глотке раньше, чем он успел ствол в мою сторону повернуть.
— Уходите, немедленно, — сказал парень. — Прямо сейчас, через гараж.
Грудь его пробита навылет, рана пускает пузыри, кровь струйками стекает изо рта, бледный, как бумага, пульс слабеет на глазах. Я не врач, но опыт есть опыт — скорее всего, пробито лёгкое и перикард, внутреннее кровотечение. Не жилец.
— Тут есть какая-то скорая?
— Некогда, уходите, бегом! — очки с него свалились, глаза неправдоподобно синие.
— Маршрут от другого кросс-локуса, — не соглашаюсь я. — Там транспорт, там все вещи…
— Плевать! Я умираю! Как только я умру, срез закроется и начнётся коллапс.
— Почему?
— Геманта! — прошептал он. — Быстрее! У меня пара минут…
— Сделай, как он говорит, — сказала рыжая, коснувшись моего плеча.
И я почему-то раздумал спорить. Взял рюкзаки, подхватил странную винтовку нападавшего, спустился в гараж, открыл из него проход и вышел в другой мир, как всегда делаю. И, как только мы оказались там, внутри будто струна оборвалась. Я вдруг понял, что прохода тут больше нет.
Исчез. Обратно уже не вернуться, надо искать новый путь.
Глава 26
Гори, ведьма, гори!
На финише нас встретил настоящий песчаный самум. Ветер взвыл, шарахнул в борт лендкрузера так, что чуть не опрокинул тяжёлую машину, песок заскрёб по кузову. Немного подождать, и отполирует до металла, хоть заново крась. Видимость упала почти до нуля, я край капота вижу с трудом. Не знаю, каким чудом ориентируется в этой бурой мгле Аннушка, но я руководствуюсь её направляющим перстом, которым она указывает, куда рулить. Скорость километров двадцать в час, стараюсь не воткнуться в ограждение, которое периодически наползает тёмной низкой тенью слева. Когда расстанусь с Аннушкой, буду ориентироваться по нему. Мне предстоит вернуться к той точке, через которую я в этот мир вошёл. Кажется, что сто лет прошло, а ведь совсем недавно это было. Точка входа далеко, но если машина выдержит, то доберусь. А если нет… Я окажусь в той же позиции, что в начале пути, только плюс песчаная буря и минус Аннушка. Так что лучше бы «кукурузеру» не ломаться.
Сарай я бы без Аннушки точно проехал, но она уверенно указала пальцем влево, и действительно, вот он, голубчик. Пока открыли ворота и загнали внутрь вторую машину, наелись песка так, что дальше некуда, — и это несмотря на предусмотрительно захваченные с собой очки-консервы и респираторы. Содержание кремния в организме стремительно повысилось, мелкий песок лезет в каждую щель, и когда мы закрыли ворота обратно, то все исплевались. Сарай тоже негерметичный, но внутри гораздо лучше, чем снаружи.
— Так, пока я бензин перелью, ты фильтры проверь, — велела Аннушка.
И действительно, в корпусе воздушного фильтра уже полведра песка. У «кукурузера» есть шнорхель, но в такую бурю от него толку никакого, вверху метёт так же, как внизу. Вытряхнул, выколотил фильтр, собрал обратно. Придётся где-то останавливаться по пути, чистить, иначе забьёт, и всё — либо в мотор прососёт, либо просто заглохнет. Посреди бури уже не вытряхнешь, трындец мне тогда.
Аннушка заткнула пробоины в баке заготовленными заранее чопиками, быстро перелила туда бензин из канистр.
— Уверен, что справишься, солдат? — спросила она. — Буря жуткая. Если собьёшься с пути или врежешься во что-то, я тебе не завидую.
— А тебе не всё равно разве?
— Ну, не так чтобы совсем, — призналась она. — Влюблённость в меня я категорически не приветствую, но и не совсем посторонний человек. Точно не хочешь, чтобы я с тобой мотнулась?
— Нет, — сказал я с большим сожалением, но решительно. — Во-первых, ты не знаешь, куда мне надо, а я не смогу объяснить, то есть всё равно придётся тащиться через бурю к кросс-локусу. А во-вторых, просто нельзя. Я должен вернуться один.
— Почему?
— Так сложилось.
— Что-то мутишь, солдат. Ты мальчик большой, я тебе не мамаша, не хочешь, не говори.
Я хочу, честно. Очень хочу. Но не могу.
* * *
— Итак, ты Лёха, — сказала тогда рыжая, недовольно оглядываясь, — я Геманта, это Корианотия, но ты зови её просто Кори.
— А что… кто она такая?
— Мой эмоциональный симбионт, неважно.
— А ты кто такая? — похоже, что смерть спутника девушку не расстроила и не шокировала. Ну, или у неё очень крепкие нервы. Лично меня до сих пор слегка потряхивает, уж больно неожиданно это произошло.
— Это не имеет значения.
— А что имеет?
— То, — сказала она, пристально глядя мне в глаза, — что ты обязан доставить нас туда, куда сказано.
— Обязан, — не стал спорить я. — Контракт есть контракт.
— Это не просто
