Книга Шок и трепет 1978 - Максим Арх

Телепередача на этом не закончилась. Там было много ещё всего, но дальше я смотреть был больше не в силах.

Огромная тяжесть вины навалилась мне на плечи.

— Но кто же знал⁈ Кто же знал, что так будет⁈ — прошептал я, трясясь от злости.

В сознании всплыли давно забытые слова:

Кто знает, что ждет нас?

Кто знает, что будет?

И сильный будет,

И подлый будет.

И смерть придет

И на смерть осудит;

Не надо

В грядущее взор погружать.

Не лучше ли жить и всей грудью вдыхать,

Вдыхать прохладу вечернего края,

Где спят и мечтают, надежды не зная.

Не надо в грядущее взор погружать.

© Г. Аполлинер (прим. Автора)

— Какой чудовищный кошмар! — выругался я, бессильно ударив рукой по ни в чём неповинной прикроватной тумбочке.

Кружка, стакан и пузырьки с упаковками таблеток полетели вниз, упав на пол.

Но мне было не до них. Я пытался понять, как я мог допустить такую ужасную катастрофу⁈ Почему я не смог найти компромисс и спасти общество от безумия, в которое оно окунулось с головой⁈

Вопросов было много, но ни одного ответа не было.

И от бессилия, что я ничего не могу сделать, ничего уже не могу изменить, сердце буквально разрывалось на части.

В груди вновь защемило и на этот раз настолько сильно, что стало понятно одно — это всё, конец!

И я не ошибся.

Сознание помутнело. Мир, резко содрогнулся и начал словно бы исчезать, уплывая за горизонт вод бездонного озера мучающейся души.

И исчезли звуки…

И исчез мир…

И наступила тьма…

И застыл я в вечности…

Но не умер, а, стоя на берегу, смотрел в кромешную ледяную мглу…

Смотрел и ждал…

Не знаю, сколько прошло времени. Может быть, секунда, может быть, день, а может, год или даже столетие, но я, наконец, дождался своего часа.

На горизонте начало восходить Солнце. Когда оно поднялось в зенит, озарив меня своим тёплым и ласковым светом, я осознал, что ещё не всё потеряно и что есть надежда. Понимание этого было настолько сильным, настолько обнадёживающим, что сразу же успокоило меня и согрело душу, растопив лёд небытия.

Я почувствовал, что с моих плеч словно бы упал неподъёмный груз. Сердце налилось радостью и восторгом. Хотелось действия. Хотелось отбросить вечный сон. Хотелось бороться и искать, найти и не сдаваться! Хотелось творить. Творить во благо людей.

И произошло чудо. Мир стал появляться, вновь обретая чёткие черты и краски.

И тогда я осознал, что получил ещё один шанс на жизнь, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что название этой новой жизненной главы теперь будет не «Васин: туда и обратно», а «Васин: туда, обратно, гм… и опять туда…»

* * *

Глава 3

Я все исправлю

Темнота длилась всего пару секунд, а затем я ощутил себя — своё тело. И ощущение это было не очень приятным. Тело лежало в воде, и я был весь мокрый.

Оно, в общем-то, и понятно, ведь оказалось, что нахожусь я всё в том же сыром и полутёмном подвале старой разрушенной мельницы, лёжа посреди грязной лужи, а передо мной валяются обломки разбитого вдребезги планшета. Его я кинул об стену в тот момент, когда понял, что сегодня годовщина моего попадания в этот мир и что через вещь, принадлежащую не этому времени, могу переместиться в старую реальность. Испугался, хотел разбить, но успел лишь кинуть его в конечном итоге. Судя по осколкам, лежащем сейчас на земле, планшет, в конце концов, разбился, но к этому моменту я уже был не здесь.

«Зато теперь я здесь и лежу в грязи. Круг замкнулся», — скаламбурил я про себя.

Впрочем, по большому счёту, это всё было абсолютно не важно. Пусть я лежу в луже, пусть я грязен и не умыт, пусть нахожусь в шоке от только что пережитого, тем не менее, я в столь желанном для себя мире и времени, и это просто прекрасно!

Нахлынувшее умиротворённое и радостное состояние не мог изменить и расстроить даже разбитый планшет.

«Ничего страшного. У меня есть в запасе телефон и ноутбук. А этот хлам соберу и передам его при первой возможности министру МВД СССР. Объясню, что за устройство это было и как оно должно работать. Думаю, он сможет изыскать возможности и передать артефакты в специализированный институт кому следует. В общем, сам решит, как лучше с этими запчастями поступить, раз уж они для меня больше ценности не представляют. Что же касается грязной одежды, то это вообще пустяк. Постирается, почистится и будет как новая. Грязь не кровь, её легко смыть можно», — и прохрипел поднимаясь:

— А вот не вернись я сюда, ту кровь, что польётся в скором времени, в том числе и по моей вине, никогда бы мне смыть не удалось.

И в этот момент на ум пришло очередное понимание того, в какой кошмар в самом ближайшем будущем скатится страна, если я ничего не изменю.

Вспомнив ужасные кадры, что я видел на планшете в тёмном будущем, ощутил, как глаза наполнились слезами. Вытерев влагу грязным рукавом кофты, сказал себе лишь одно:

— Какой же кошмар там творится, и как же мне повезло, что я вновь вырвался оттуда! Теперь я ни за что на свете не сделаю такое количество столь глупых ошибок, какие сделал ранее! Я всё исправлю! Я постараюсь! Я смогу!

Обуявшие меня эмоции нахлынули с такой силой, что я еле сдерживал себя.

'Как же так? Как же я так облажался в прошлый раз⁈ Почему упёрся, как баран и, начав бой со своими недоброжелателями, не просто сам проиграл, но ещё и страну угробил? Не сам, конечно. Но, всё же, судя по всему, именно я был триггером, который сыграл свою роль в разжигании пожара людских страстей.

Нет! Всё! На хрен эту тупую борьбу с бюрократами. Я не умею этого делать. Там надо избирательно и аккуратно, а то всё переворачивается с ног на голову. И песни о переменах не нужны! Сначала перемен жаждут, а потом все плачут, проклиная эти самые перемены. Не будет больше никакого рока! На фиг его! Ограничусь написанием попсы и тяжёлого металла. Вот уж воистину не протестные стили. Во всяком случае, по сравнению с рок и бард диссидентами, эти жанры практически не буянят и являются почти ангельскими. Вот над ними и буду трудиться'.

Что же касается остального, то этот полный скорби экскурс в альтернативное будущее, что я совершил, открыл мне ещё один мой просчёт. Создавая суперфильмы, я сузил размах, сосредоточившись, по большому счёту, лишь на боевиках, совершенно упустив из вида тот факт, что искусство должно нести в себе, помимо вечного, ещё и доброе. Это была явная ошибка. Именно доброта способна спасти мир! Вот именно такой добротой мне и надо будет заняться!'

Убрал грязный свитер и сломанный планшет в спортивную сумку, и, заложив кирпичами тайник, пошёл на железнодорожную станцию.

На улице был тёплый летний вечер, поэтому к тому времени, когда я стал садиться в электричку, моя одежда уже высохла.

Глядя на проносящийся за окном пейзаж, я раз за разом возвращался к теме того самого — доброго и вечного. И раз за разом приходил к мнению, что в моём творчестве не хватает картин в комедийном жанре.

Да, это была моя ошибка, которая, возможно, и стала фатальной для страны. Весёлый, смешной фильм всегда поднимает человеку настроение. Его приятно пересматривать раз за разом с семьёй и приятно вспоминать тот или иной эпизод в кругу друзей. Крылатые фразы из этих фильмов без рекламных кампаний, пиара и таргетированной рекламы приживаются в обществе и живут в нём десятилетиями. А раз так, то и мне не пристало игнорировать столь необходимое нашему народу творчество.

Говорят, смех продлевает жизнь. Не знаю. Возможно. Посмеяться я тоже люблю. И хорошие комедии мне нравятся, вот только бы вспомнить про такие.

С одной стороны, прекрасных, замечательных, добрых старых комедий, даже не задумавшись, можно сразу с десяток назвать. Кто не смотрел и не пересматривал такие шедевры, как «Карнавальная ночь», «Бриллиантовая рука», «Операция „Ы“», «Джентльмены удачи» или, скажем, «Кавказская пленница»? Все их смотрели по сто раз. И, пересматривая их через много лет, в сто первый уже раз, всё равно нет-нет, да и поймаешь себя на чувстве, как проскользнёт иногда улыбка на том или ином до боли знакомом эпизоде.

А вот с комедиями, которые появились в 2000-х, немного другая ситуация. Нет, конечно же, они были