и решительно шагнул к кустам. Удивлённая Наташа следила за ним, не понимая, что он хочет сделать. Если бы ему хотелось в кустики, он бы, наверное, предупредил? Но Диман оглядел кусты перед собой и с жёстким треском, от которого вздрогнула Света, сломал довольно внушительный сук. Из кармана мальчишеских джинсов появился складной нож, которым Диман очистил сук от лишних веточек, превратив тем самым сломанную ветку в увесистую дубинку.
Наташа открыла рот потребовать: «А мне?» Но мальчишка вернулся на дорогу, снова посмотрел на сарай, а потом спросил у сестрёнки:
— Ты ведь не испугалась, Свет?
— Неа, — почти безмятежно ответила девочка. — Ты же здесь. И Наташа тоже.
Подумав ещё немного, Дима поднялся на соседний со Светиным пень. Не оставляя наблюдения за сараем, взглянул на дорогу к деревне. И ахнул:
— Наташа, там кто-то… ползёт!
— Что?!
Девушка немедленно встала рядом с ним — пенёк узкий, вместе с Диманом не встанешь на него, зато Наташа повыше будет. Приподнялась на цыпочки — и захлопала глазами: только и разглядишь, что в самом деле фигура человеческих очертаний сначала лежит, а потом, словно набравшись сил, привстаёт на руки и с трудом, на коленях тащит собственное тело к рукам же, после чего вновь падает на дороге — отдышаться, что ли? И снова повторяются всё те же движения: привстать, подтащить тело к рукам, упасть.
Раненый?
Больной?
— Димка! — отчаянно сказала Наташа. — Дай мне свою дубинку! А пока меня нет, сделай себе ещё одну, ладно? А я сбегаю — проверю, что там с этим… человеком!
— Может, вдвоём? — подрагивая от беспокойства, быстро сказал мальчишка.
Но ему хватило одного взгляда на сестрёнку, испуганную, потому что слышала их разговор, чтобы он торопливо покивал Наташе и протянул ей дубинку.
Ещё раз оглядевшись и уверившись, что вокруг никого, кроме ползшего по дороге неизвестного, девушка, крепко сжимая дубинку, поспешила ему навстречу.
За пять-шесть метров до мужчины она замедлила шаг.
Кажется, он стар, потому что длинные волосы издалека виднелись седыми. Правда, Наташа суматошно спросила себя: «А если это пыль?! Вон как он ими метёт дорогу! Нет, на макушке тоже седые! А вдруг он умирает от старости?! Может, с сердцем что? Но почему он здесь один? Ходил на сельские работы — и плохо стало? Или… его бросили… здесь умирать?!» Откуда появилась последняя мысль — сама удивилась.
А потом небольшой ветер взметнул волосы неизвестного вместе с пылью — и девушка оторопела, не веря глазам: на пару мгновений открылись прятавшиеся до сих пор уши неизвестного — длинные и узкие! Нет, сразу она не поняла, в чём дело с ушами, — решила, просто аномалия внешности такая… Но чем ближе подползал к ней старик, одетый когда-то явно в чёрное, а сейчас серое от дорожной пыли, тем слышнее становился его болезненный стон, с которым он подтягивал своё тело к вскидываемым вперёд рукам.
А вскоре Наташа увидела, что ползёт он всё же не из-за старости и не из-за больного сердца. Её собственное сердце тоже стиснуло болью: спина старика — в крови!
Душа не выдержала. Девушка бросилась к неизвестному и склонилась над ним:
— Вам помочь?! Давайте, я подниму вас!
Отшвырнула сук в сторону — правда, из предосторожности туда, откуда могла бы в любой момент подхватить. И протянула было руки поднять бедолагу за подмышки.
Но тот с усилием поднял голову взглянуть на неё — и внезапно упал: почему-то ослабевшие руки, на которые он с трудом опирался, подогнулись. Но Наташа уже не обращала внимания на то, что с ним. Она вцепилась в его подмышки и выполняла-таки своё намерение, таща его на себя и кверху. Однако старик оказался слишком тяжёл для неё. Она только и сумела усадить его на дороге — и он тут же схватился за её руку, взволнованно заговорив о чём-то, умоляюще глядя в её глаза.
Совершенно сбитая с толку девушка только и сказала:
— Я не понимаю вас!
Он замолчал, глядя сумасшедшими глазами её в лицо, будто прислушивался не к её голосу, а к чему-то ещё. А потом… Всё произошло так неожиданно, что Наташа в любом случае просто не успела бы противостоять ему. Старик, всё ещё держась за её руку, снова коротко что-то сказал — жалобно, чуть не плачуще. И погладил ей руку — то ли утешая, то ли снова умоляя. И не спуская с неё глаз — как потом она поняла, чтобы она не смотрела на свою руку.
Наташа не закричала только из-за той же неожиданности: старик, держа её за кисть, другой рукой резко и сильно процарапал выше запястья нечто вроде упавшей восьмёрки, начертанной из острых треугольников. Или нечто вроде упавших песочных часов… Это произошло и в самом деле слишком стремительно, так что Наташа только зашипела сквозь зубы от боли и инстинктивно попыталась вырвать руку из хватки старика. Только открыла рот закричать: «Зачем вы это сделали?! Больно же!», как услышала:
— Спаси Эктора! Спаси! Он последний из рода! Последний!
Рана на её руке, заливаемая кровью, саднила и ныла, а она выпялилась на страшного старика и изо всех старалась понять его странную мольбу:
— Спаси его! Умоляю! Во имя всех богов!
Через секунды она поняла только одно: она теперь понимает неизвестного, а значит — он тоже должен понимать её. Или?
— Сначала я помогу вам подняться.
— Нет! — застонал старик. — Сначала Эктор! Спаси его! Времени почти не осталось!
Понимает! Он понимает её!
Если проследить направление, в котором двигался старик, легко было догадаться, что спасти надо того самого зверя. «Такой редкий?» — по инерции удивилась Наташа, а потом решительно сказала:
— Я помогу вам дойти до сарая, а потом — посмотрим…
— Не надо-о…
Но уже бежал к ним Диман, вооружённый новой, свежесломанной дубинкой. По стараниям девушки поднять неизвестного он сообразил, что ползший не страшен. Так что спустя какое-то время чуть не плачущий старик еле передвигал ноги, почти несомый двумя помощниками. Вели его к тем пенькам, возле которых испуганная Света сторожила сумки, для смелости прижимая к себе Шастю, пока что смиренно устроившегося на её коленях. Ладно хоть — сидела. Кот-то тяжёлый для девочки.
Старика усадили на тот пень, с которого Диман осматривал окрестности.
— Наташа, он что — эльф? — спросил изумлённый мальчишка.
— Чё-о?
— Уши у него!
Но старик вновь обратился к ней — с той же монотонной просьбой:
— Пожалуйста, спаси Эктора! Только ты сможешь! Во имя всех богов, умоляю!
— Знать бы, что он говорит… — вполголоса проворчал Диман.
— Он говорит, чтобы я
