Однажды, но не сегодня. Он видел в глазах скаа отчаянный страх — они ведь знали, что ночная выходка Кельсера грозит неприятностями всем им. Они нуждались в Меннисе; они смотрели на него. Он должен был встать.
И он поднялся. Как только он начал двигаться, старческие боли немного поутихли и он, волоча ноги, вышел из хижины и направился к полю, опираясь на одного из молодых скаа.
Внезапно он уловил в воздухе странный запах.
— Что это? — спросил он. — Ты чувствуешь дым?
Шам — парень, который поддерживал Менниса, — приостановился. Последние клубы ночного тумана уже растаяли, за завесой темных облаков поднималось красное солнце.
— Я в последнее время постоянно чувствую дым, — сказал Шам. — Холмы Пепла уж очень неистовы в этом году.
— Нет, — возразил Меннис, ощущая, как в нем нарастает тревога, — это что-то другое.
Он посмотрел на север, где уже толпились скаа. Он позволил Шаму повернуть туда и зашаркал к остальным, с каждым шагом поднимая облако пыли и золы.
В центре большой группы он увидел Джесс. Ее дочь, та самая, которую, как полагали, забрал лорд Трестинг, стояла рядом с матерью. Глаза юной девушки покраснели от бессонницы, но выглядела она вполне благополучно.
— Она вернулась вскоре после того, как ее увели, — объясняла женщина. — Пришла и стала колотить в дверь, кричала там, в тумане. Флен не сомневался, что это туман прикинулся нашей дочерью, но я не могла ее не впустить! Мне было наплевать, что он говорит. И вот теперь я вывела ее на солнечный свет, и она не исчезла. Это доказывает, что она — не туманный призрак!
Меннис, спотыкаясь, направился прочь от ворчащей толпы. Неужели никто ничего не замечает? Ни один надсмотрщик не подошел до сих пор, чтобы разогнать собравшихся. Ни одного солдата не появилось, чтобы пересчитать рабочих. Случилось что-то дурное. Меннис продолжал двигаться на север, в сторону особняка.
К тому времени, как он добрался до края плоской возвышенности, все остальные заметили наконец дым, едва видимый в утреннем свете. И тут же бросились вдогонку за Меннисом.
Особняк исчез. На его месте осталось лишь черное дымящееся пятно.
Великий лорд-правитель! — прошептал Меннис. — Что случилось?
— Он убил их всех.
Меннис обернулся. Это сказала дочь Джесс. Она стояла неподалеку, глядя вниз, на остатки дома, и на ее юном лице светилось удовлетворение.
— Они все были мертвы, когда он вывел меня наружу, — пояснила девушка. — Все: солдаты, надсмотрщики, лорды… мертвы! Даже лорд Трестинг и его поручители. Хозяин оставил меня, когда поднялся шум, и пошел выяснить, в чем дело. Когда мы покинули дом, я видела его — он лежал, залитый собственной кровью, а из его груди торчал кинжал. А тот человек, который меня спас, бросил в дом факел, когда мы уходили.
— Тот человек? — переспросил Меннис. — У него на руках были шрамы, от локтей и ниже?
Девушка молча кивнула.
— Что он за демон такой? — сдавленным голосом пробормотал один из скаа.
— Туманный призрак, — прошептал другой, явно забыв, что Кельсер пришел при свете дня.
«Но он вышел в туман, — подумал Меннис. — И как ему удалось совершить подобное?.. У лорда Трестинга было больше двух дюжин солдат! Может, с Кельсером тайно пришел целый отряд бунтовщиков?»
Слова Кельсера, сказанные накануне ночью, все еще звучали в ушах старика: «Грядут новые времена…»
— Но что теперь будет с нами? — спросил испуганный Теппер. — Что будет, когда лорд-правитель узнает обо всем? Он подумает, что это мы сделали! Он отправит нас в Ямы, а может, пришлет сюда своего колосса и тот всех прикончит! Зачем беспутный бродяга натворил все это? Неужели он не понимает, чем кончится его затея?
— Он понимает, — сказал Меннис. — Он нас предупредил, Теппер. Он пришел, чтобы устроить небольшие беспорядки.
— Но зачем?
— Затем, что он знает: сами мы никогда не взбунтуемся. Вот он и не оставил нам выбора.
Теппер побледнел.
«Лорд-правитель, — подумал Меннис, — я не могу этого сделать. Я едва поднимаюсь по утрам… я не могу спасти этих людей».
Но разве у него был выбор?
Меннис повернулся к Тепперу.
— Собери людей, Теппер. Мы должны бежать до того, как весть о несчастье достигнет лорда-правителя.
— И куда мы пойдем?
— В пещеры на востоке, — ответил Меннис. — Путники говорили, там прячутся мятежные скаа. Может, они примут нас.
Теппер побледнел еще сильнее.
— Но… нам придется идти туда много дней. И ночевать в тумане!
— Мы справимся, — сказал Меннис. — Или можем остаться здесь и умереть.
Теппер несколько мгновений стоял неподвижно, и Меннис подумал, что он слишком потрясен. Однако вскоре Теппер сдвинулся с места и принялся сзывать всех, как ему было приказано.
Меннис вздохнул, глядя на струйки дыма над пожарищем, и мысленно как следует обругал Кельсера.
Да уж, действительно — новые времена.
Часть первая Выживший в Хатсине
1
Я считаю себя человеком принципов. Но у кого их нет? Я заметил, что даже последний головорез находит свои действия нравственными.
Возможно, кто-то, читая историю моей жизни, назовет меня религиозным тираном. Он может счесть меня высокомерным. И почему его мнение должно считаться менее важным, чем мое собственное?
Но я полагаю, в итоге все сводится к одному факту: в конце концов, только у меня есть армия.
Пепел сыпался с неба.
Вин наблюдала за пушистыми хлопьями, плывшими в воздухе. Лениво. Беззаботно. Свободно. Комки сажи кружились, как черные снежинки, опускаясь на темный город Лютадель. Они забивались в углы, их несло ветром, они образовывали крошечные водовороты на вымощенной булыжником дороге. Они выглядели такими безобидными. А как им еще выглядеть?
Вин неподвижно сидела в одном из пунктов наблюдения — потайной нише в кирпичной стене дома. Из этой ниши члены шайки могли наблюдать за улицей, высматривая признаки опасности. Вин находилась не на дежурстве, просто наблюдательная ниша была одним из немногих мест, где она могла остаться одна.
Вин любила уединение. «Когда ты в одиночестве, никто тебя не предаст». Это слова Рина. Брат научил ее многому, а потом подкрепил свои уроки тем, что сам ее предал. «Это единственный способ учиться. Любой может предать тебя, Вин. Любой».
Зола и пепел продолжали падать. Иногда Вин представляла, что она сама похожа на пепел, или на ветер, или даже на туман. Что она нечто, не имеющее мыслей, способное просто существовать, ни о чем не думая, не заботясь, ничего не чувствуя. Тогда она была бы… свободной.
