Капитан пожалел меня и погасил лампу. Я осторожно приподнял веки, и неожиданно понял, что прекрасно вижу даже при очень ограниченном освещении. Я попытался стереть влагу с лица и ощутил, что конечности, по-прежнему, крепко привязаны, правда, теперь не к палкам, а к кровати. Для чего это было нужно, я по-прежнему не понимал, но спросить не успел. Врач уже закрыл за собой дверь.
Чувствовал я себя просто отлично, все во мне бурлило от ощущения какой-то переполняющей меня неведомой силы. Все чувства казались невероятно обостренными, даже, когда врач вышел из палаты, я отчетливо слышал и ощущал, как он прошел по коридору, спустился по лестнице и вышел во двор. В палате я был один, в помещении слева лежали три человека. В следующем за ним находились еще трое, но кто это, я понять не мог, по всем признакам, должны были быть люди, но ощущались они, почему-то, как машины.
От такого открытия у меня даже мурашки побежали по коже. Я, машинально, начал искать доктора. К моему ужасу он тоже чувствовался мной, как машина. А ощущения все обострялись. Внезапно я понял, что на территории госпиталя, довольно много живых машин.
Сперва я запаниковал. В голову полезли жуткие мысли, достойные фантастического фильма. А если меня захватили инопланетяне? Хотя, нет, всю нашу часть! А эти машины – биороботы! Похоже, только я это понял, поэтому меня и засунули в эту палату, и не отвязывают. Они догадались, что я единственный на планете, кто их может разоблачить. Потом, я слегка успокоился и пришел к выводу, что если это инопланетяне, то им легче было меня просто убить, а не морочить себе голову. Поэтому мысли пошли по другому пути. Может это наши ученые, что-то новенькое придумали. Ведь, похоже, меня с того света вернули. Вряд ли это под силу обычным врачам.
Тут на улице капитан Васильев окликнул пробегавшего мимо солдата:
– Витя, давай сюда! Сгоняй в первую роту, позови майора Ермоленко! Пусть подойдет в седьмую палату к своему жмуру! Потом слетай во вторую, позови Ткаченко, пусть идет туда же! Если будут сопротивляться, скажи – Батя вызывает!
Я по достоинству оценил юмор врача, и представил удивление майора и капитана, когда они увидят меня живого и здорового. Я приготовился к встрече, но вместо этого, минут через десять, услышал за дверью тихий разговор. Голос врача говорил:
– Трансформация проходит нормально, через три дня можете забирать своего бойца в подразделение, как вы его будете делить, меня не касается.
Следом за этими словами зазвучал низкий, хорошо поставленный бас:
– Майор, тебе что, делать нечего? Тебе лишняя обуза нужна? Его же всему по новой учить надо!
Тут же вмешался голос Ткаченко:
– Между прочим, ты у меня бойца увел! И не плохого! Еще два-три выхода и он бы асом стал!
Резкий голос майора отрывисто прокаркал:
– Жмуры в разведку не ходят! Они на кладбище лежат! А тебе лишний цинк в роте нужен? Забыл как их в «Тюльпан» грузят?
– Твои тоже не вечные! – огрызнулся капитан.
– Ничего вечного на земле не бывает! – отпарировал майор, – И вообще, скажи спасибо, что я твою статистику совсем не завалил. Переход в другую роту, все-таки, не труп.
О чем они говорят, я не понял, но догадался, что речь обо мне. Опять послышался тихий бас:
– В общем, так, Петя. Голову тебе, конечно, открутить надо за самовольство. Но черт с тобой, прощаю, бери под свою ответственность. Если с ним что-то случится, башку точно оторву. Кстати, до сих пор не могу понять, как ты его в Симферополе* не почувствовал?
Голос майора виновато буркнул:
– И на старуху бывает проруха. Думал, только инициирован.
– Ну вот, теперь расплачивайся за свои ошибки. Считай, что свое право на ученика ты реализовал.
Майор недовольно кашлянул, но возражать не стал. Тут возмущенно вмешался мой капитан:
– А мне что прикажете делать?
– Как всегда, прикрывать первую роту, – отозвался бас.
– Но у меня же некомплект! – возопил Ткаченко.
– В первый раз, что ли, – вмешался майор, – вон, прошлый призыв почти на сто процентов положил! На подвиги их, понимаешь, потянуло! Вы, люди, в другом хороши. У вас чувство опасности не притупляется.
Дверь скрипнула. Говорившие вошли в палату. Полковник посмотрел на меня и ехидно спросил:
– Ну что солдат, все слышал?
– Никак нет! – с испугу ляпнул я.
– Если все идет, как положено, то слышал все, так что, хватит придуриваться. После госпиталя бери свои манатки и топай в первую роту. Кстати, где этот подлый кровосос?
– Кто это кровосос? – мрачно поинтересовался военврач, – Уж кто бы говорил. Я, между прочим, кровь переливаю.
– Лучше скажи, где ты ее берешь. С двух рот по четыреста миллилитров с человека выкачал.
– Можно подумать для себя! – огрызнулся Васильев.
– В таком случае, я ее с тебя бы сам высосал, – абсолютно серьезно отозвался полковник, и я, почему-то, ему поверил. А полковник продолжал, – ладно, через двенадцать часов отвяжешь.
– А капать продолжай до трех суток, – добавил майор.
– Без вас знаю! – резко отозвался Васильев, – Все-таки легкое в клочья порвало. А на его ремонт крови много идет. Да еще трансформация. И вы тут со своими советами…
– Ты ему хоть катеттер поставил? – примирительно поинтересовался майор.
– Блин! Почему все всегда знают лучше, чем лечащий врач?! – Взорвался Васильев, – Издеваешься, гад! Да если бы из-под него ведра не сливали, он бы уже давно холодцом растекся!
– Ладно, оставьте бойца в покое, – приказал полковник, – шагом марш в мой кабинет! Да, капитан Васильев, спирт прихватите.
Они вышли из палаты, и я услышал, как врач открыл сейф, потом звякнули бутылки, и печальный голос капитана Ткаченко пробормотал:
– Ну что ж, выпьем за помин души рядового Горлова.
– И за его рождение в новом качестве, – веско припечатал майор.
Тщетно поломав голову над смыслом услышанного, я понял, что устал и уснул…
…Проснулся я оттого, что ремни, привязывающие меня к кровати, начали дергаться. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной капитана Васильева, который снимал мои путы. Рядом с койкой сидел майор Ермоленко.
– Капитан, не спеши отстегивать. Я с ним поговорить должен,
