Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Средней Волге. У мужчин были кирки, у женщин и подростков – лопаты. Сколько на этих работах было людей, Прокопий Иванович не знал. Но, надо полагать, десятки и десятки тысяч. Поэтому-то Средневолжский обвод – так называлось более чем трехсоттридцатикилометровое полукольцо оборонительных противотанковых сооружений – начал строиться осенью сорок первого, а к середине февраля сорок второго года был уже полностью завершен.
«Как же его фамилия?» – раздумывал какое-то время Прокопий Иванович, поглядывая на улыбающегося мужчину. Наконец вспомнил: Бабаев. Ну так оно и есть – Всеволод Леонидович Бабаев.
– Это вы? – спросил уже более или менее уверенно Прокопий Иванович.
– Я, – добродушно ответил мужчина и еще шире улыбнулся. – Узнали, Прокопий Иванович?
– Узна-ал, как не узнать, – протянул бывший служащий райисполкома и пожал протянутую руку. – С Победой вас!
– И вас с Победой! – горячо произнес Бабаев, и глаза его как-то истово блеснули. – С нашей замечательной Великой Победой.
Где-то за зданием Госбанка грянул духовой оркестр в унисон с музыкой, что звучала в душе.
– А знаете что? – посмотрел на Бабаева Прокопий Иванович и заговорщицки прищурил глаза.
– Что? – посмотрел, в свою очередь, на бывшего работника райисполкома Всеволод Леонидович.
– А пойдемте-ка ко мне, – предложил Прокопий Иванович. – Отметим победу, которую и мы ковали здесь, в тылу. И нашу встречу отметим. У меня еще с незапамятных времен сохранилась бутылочка пятидесятиградусной «Водки столовой» Помните такую?
– Да как же не помнить, Прокопий Иванович? – изрек как само собой разумеющееся Бабаев. – Еще как помню!
– Так что, идемте? – повторил свое предложение Прокопий Иванович, ощущая душевный подъем и чувствуя себя значимой фигурой, внесшей значительный вклад в дело победы, а потому имеющей полное право отметить это событие с людьми посторонними, которые оценили бы его, Прокопия Ивановича, масштаб и значимость.
– А идемте! – согласился Бабаев, весело поглядывая на знакомца по копательным работам трехгодичной с лишком давности.
Так что вернулся Прокопий Иванович в свою квартиру не один, а с давним, можно сказать, приятелем. Супруга по-быстрому собрала кое-какую нехитрую закуску, Прокопий Иванович достал заветную бутылочку и демонстративно выставил на стол.
– Ну что, за победу? – поднял граненую рюмку Прокопий Иванович, когда разлил водку по рюмкам и встал из-за стола. – За победу, – повторился он, – которая далась нам с таким трудом. – Прокопий Иванович нахмурился и покачал головой, будто недавно самолично водил полки под смертельный огонь вражеских пулеметов.
Затем одним махом опрокинул рюмку водки и победоносно посмотрел на Бабаева и супругу. Те выпили молча, очевидно понимая важность момента и не смея его нарушать какими-либо словами. Впрочем, так можно было сказать про супругу Прокопия Ивановича, преисполненную благоговения перед настоящим моментом и перед собственным мужем. Что касается Бабаева, то лицо его оставалось непроницаемым. И то, что он тоже был преисполнен пониманием значения происходящего, с уверенностью сказать было нельзя.
– А теперь – за товарища Сталина, – налив по второй, произнес Прокопий Иванович. – Это его гений полководца привел наш народ к победе над гитлеровской Германией. Как вождь славной плеяды советских народов, как непримиримый враг фашизма, товарищ Сталин обусловил эту замечательную дату для всех жителей нашей страны…
Сказав еще несколько пафосных фраз, словно выступая на партсобрании, Прокопий Иванович опрокинул вторую рюмку, тем самым призывая последовать его примеру.
Бабаев, слушая эту тираду, слегка скривился, будто ему неприятно было все это выслушивать и даже находиться рядом с человеком, говорившим подобное. Чего, впрочем, ни Прокопий Иванович, ни его супруга, поглощенные значимостью момента, не заметили.
Когда выпили по третьей, Бабаев поднялся:
– Спасибо за угощение, хозяева. Вам, Прокопий Иванович, отдельное спасибо…
– Да не стоит, – вальяжно махнул рукой хозяин квартиры, преисполненный собственной важностью.
– Ну что вы, стоит. Стоит, – повторив уже с иной интонацией, продолжил гость. – Спасибо за то, что вот такие, как вы, лживые и лицемерные ничтожества, отняли у таких, как мы, все: честь, Отечество, Родину. И возомнили себя хозяевами жизни, которым можно, невзирая на отсутствие ума, образования и вообще природной обусловленности, считать себя людьми, достойными власти. А что бывает с теми, у кого все отняли? – посмотрел в упор на побелевшего Прокопия Ивановича Бабаев. – Правильно: им нечего терять. И таких уже ничего не удерживает от проступков, которые они никогда бы не совершили, не будь рядом таких тварей, как вы…
С этими словами Бабаев схватил топор, который заприметил, как только вошел в комнату. Он стоял в углу рядом со сработанной из железной бочки буржуйкой, с помощью которой хозяева согревались по зимам, когда случались частые перебои с отоплением. Прокопий Иванович, выслушав тираду гостя и увидев топор в его руках, открыл было рот, чтобы закричать и позвать на помощь, но не успел издать и звука: удар обухом топора лишил его сознания. А второй молниеносный и сильный удар, в который Бабаев вложил всю накопленную в нем ненависть, отнял у Прокопия Ивановича жизнь. Ненависть – это такая штука, что посильнее любви будет. И прочих сильных чувств.
Затем Бабаев с топором в руке уверенно двинулся к жене хозяина дома, которая от ужаса впала в столбняк, отчего не могла ни пошевелиться, ни закричать. Он убил старуху одним ударом, раскроив череп. Когда пожилая женщина рухнула на пол, Бабаев равнодушно переступил через тело и огляделся. Судя по всему, в квартире имелось чем поживиться. Очевидно, в годы войны хозяева не шибко бедствовали: в комоде нашлись два кольца со сверкальцами[4], ожерелье из зерен[5], рыжая[6] печатка граммов на двадцать, опять же рыжая брошь с большим рубином посередине, а в шифоньере в середине стопки белья меж двумя наволочками лежали и бабки[7] – целых семь косух[8] ассигнациями. Все это Бабаев сгреб в карман и хотел было покинуть куреху[9], как в дверь неожиданно постучали.
– Хозяева, а ну открывайте! – донеслись до Бабаева не очень трезвые голоса.
Стук в дверь продолжился:
– Открывайте, кому говорят! Чего вы там заперлись?
Похоже, униматься незваные гости не хотели. Бабаев прошел на кухню, окна которой выходили во двор. Сдвинул в бок тюлевую занавеску, глянул в окно. Во дворе не было ни души. Бабаев отомкнул оконные шпингалеты, раскрыл окно и вылез на улицу. Затем быстро прошел вдоль дома и вышел через каменную арку между домами на улицу, едва не сбив с ног седоватого мужчину на костылях.
– Эй, товарищ, поаккуратнее, – беззлобно сделал замечание Бабаеву мужик на костылях. – На войне не убило, так чего же здесь помирать?
– Прошу меня извинить, – машинально ответил Всеволод Леонидович, неожиданно раскрыв тот факт, что некогда он был вполне воспитанным человеком.
– Да
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
