него прадедушка моего прапрадедушки. Семь лет странствовал, пока к своим воротился.
Дети смеялись, а Чудило-Мудрило продолжал:
— Да, славное было времечко!.. Над полями, ручьями шумели липовые рощи. В рощах древний бог Световит жил и на три стороны света поглядывал — землю сторожил. Гномики — их за малый рост ещё карликами называли — стерегли хаты, крестьянское добро, скотину.
«Нет дома без гнома», — говаривал в старину народ. Жилось нам хорошо, весело, во всём мы помогали хозяевам: овёс провеем, золотое зерно лошадям зададим, сечки нарубим, подстилку перетряхнем, кур на насест загоним, чтобы яйца не оставили в крапиве, масло собьём, сыров наделаем, детей укачаем, пряжу смотаем, огонь раздуем, чтобы каша быстрей варилась. И по дому и в хлеву — никакой работой не гнушались. Но трудились мы не задаром. Не хозяин, так хозяйка никогда не забудет оставить для нас хлебных да творожных крошек на лавке в горнице, а в кувшине — медку или хоть молочка на донышке. Голоду не знали.
Пойдёт, бывало, хозяйка огород полоть или в поле жать, в дверях обернётся, возьмёт горсть проса из кадки, бросит на пол и скажет:
Гномики, гномы, За детьми, за домом Приглядите, присмотрите! А вот просо вам… Берите!
И уйдёт со спокойным сердцем. А мы — прыг, прыг из запечка, из-под лавки, из-за расписного сундука, и за работу! Сказки сказываем ребятишкам, лошадок им мастерим, девочкам косички заплетём, кукол тряпочных понаделаем. Протрём оконца, солнышко в хату впустим — по всем уголкам свет разнесём: так всё и засверкает!
Работы, правда, много, зато благодарности от людей ещё больше. Ни один праздник без нас не обходился.
Гномики, гномы, На пир вас зовём мы! На остатки пирога, На оленьи рога, На жаркое из печи Да на белы калачи! —
приглашали нас хозяева.
За стол мы, конечно, не лезли — наш брат, хоть и мал ростом, вести себя умеет. Зато как заиграем на гусельках, сперва один, за ним другой, третий, десятый — целый оркестр соберётся под окном или под половицей, — народ слушает не наслушается: так весело, легко станет на душе от нашей музыки!
Эх, где те времена? Ушли безвозвратно.
IV
Чудило-Мудрило замолчал, посасывая свою трубочку, а ребятишки сидели, притихнув и не сводя с него глаз. Немного погодя он начал снова:
— Не знаю уж, долго ли так продолжалось: в наших книгах об этом не сказано. Только стали времена к худшему меняться. Род Лехов, что справедливо страной правил, прекратился, а новые князья всё грызлись между собой, ведь княжило-то их чуть ли не двенадцать сразу. Наконец надоели народу их распри и прогнал он прочь всех этих драчунов, а себе опять выбрал одного правителя.
Мир настал в стране, но солнышко, едва проглянув, снова спряталось за тучу.
Прожорливой саранчой налетели на лехитские земли полчища немцев: их князь задумал сесть королём над нами и взять себе в жёны нашу королеву. Я говорю «нашу», потому что в давние времена все вместе держались — и люди, и гномы, и жили дружно, как братья. Но королева не хотела идти за него.
— Знаю, знаю! — пропищала Кася. — Это была королева Ванда!
— И я знаю! — еще тоньше запищала Зося.
И обе, спеша и перебивая друг друга, запели:
В земле нашей покоится Ванда, Что замуж не хотела за немца…
Чудило-Мудрило закивал головой и сказал с улыбкой:
— Верно, верно, не захотела!.. Знаю и я эту песенку! Она в наших книгах записана. Ведь это мы, гномы, с незапамятных времён учим деревенскую детвору петь её. Да, да!.. Я и сам не меньше ста ребятишек научил. А вас кто выучил?
— Не знаем.
— Ну, значит, я. Вот иногда кажется, будто ветер напевает и нашёптывает какие-то слова…
— Правда! — серьёзно сказали мальчики.
— А на самом деле это мы, гномы, шепчем и поём! Мы — маленькие; спрячемся во ржи, в траве, среди листьев или под камень залезем — нас и не видно.
Ну, вот… Отказалась королева идти за немца и началась война. Налетели стаи воронов, волки завыли, небо чёрными тучами заволоклось.
Начался голод: ведь и хлеб, и сыр — всё шло воинам, сражавшимся с немцами. Обнищала страна, обнищали и мы. И королева Ванда измучилась, видя, как из-за неё бедствует народ. Бросилась она в Вислу и утонула. Тут немцы ушли восвояси, и наступил мир.
Но прежние времени уж не вернулись. Сильный обижал слабого, брат шёл
