предупреждая о последствиях; приказал возобновить работу; приказ не выполнен; семнадцать тридцать — доложено командующему на борту «Дьюк ов Кумберленд», запрошена помощь».
Старр снова поднял голову и через стол холодно посмотрел на Вэллери.
— Между прочим, почему вы обратились к командующему? Ведь ваши морские пехотинцы…
— Это мой приказ, — резко оборвал Старра Тиндэл. — Разве можно было использовать против матросов морских пехотинцев, которые проплавали вместе с ними два с половиной года? Нет, этого делать было нельзя. На «Улиссе» никогда не было вражды между матросами и пехотинцами, адмирал Старр. Они всегда были дружны… Так или иначе, — сухо добавил Тиндэл, — вполне вероятно, что морские пехотинцы отказались бы выступить против матросов. И не забывайте, если бы мы использовали свою морскую пехоту для подавления этого… бунта, с «Улиссом», как с военным кораблем, было бы покончено.
Старр угрюмо посмотрел на Тиндэла и снова обратился к шифровке:
— «Восемнадцать тридцать — прибыл отряд морской пехоты с «Кумберленда», высадке отряда на корабль не препятствовали; предпринята попытка арестовать шесть — восемь зачинщиков; кочегары и матросы оказали энергичное сопротивление; кровопролитная схватка на юте и в кубриках для кочегаров и машинистов продолжалась до девятнадцати ноль-ноль; огнестрельное оружие не применялось, но два человека убито, шесть тяжело ранено, тридцать пять — сорок легко ранено».
Старр кончил читать и, сложив шифровку вчетверо, резко сказал;
— Что же, господа, возможно, вы и правы. — В голосе Старра прозвучала ирония. — «Бунт» — это не то слово. Пятьдесят раненых и убитых. «Резня» — вот как надо называть происшедшее.
Но ни сами слова, ни тон, которым они произносились, не вызвали никакой реакции. Все четверо по-прежнему сидели с каменными лицами.
Лицо адмирала помрачнело еще больше.
— Мне кажется, господа, что вы неправильно понимаете происшедшее. Вы слишком долго находились в отдалении от мира сего, и вам все представляется в искаженном виде. Нужно ли мне напоминать старшим офицерам, что в военное время личное должно отходить на второй план. Флот, родина — это все, и первое и последнее.
Старр постучал пальцами по столу, как бы подчеркивая важность того, что он изрекал.
— Боже праведный, — произнес он, — на чаше весов судьба всего мира, а вы погрязли в мелочах и самым бессовестным образом подвергаете мир опасности.
Старший помощник командира капитан 3 ранга Тэрнер сардонически улыбнулся.
«Да, красиво говоришь, дорогой Винсент, — подумал он, — красиво. Все это тем не менее очень напоминает сценку из драмы викторианских времен. Самый напряженный эпизод определенно слишком эмоционален. Жаль, что Винсент не член парламента, он был бы находкой для правящей партии в правительстве. Возможно, старик слишком честен для такой роли».
— Зачинщики будут найдены и наказаны. Строго наказаны. — Голос Старра звучал резко. — А пока четырнадцатая группа конвойных авианосцев, как и планировалось, выйдет на рандеву в Датском проливе, но не во вторник, а в среду, в десять тридцать. Мы уже послали радиограмму в Галифакс и задержали выход кораблей в море. Вы выйдете в шесть ноль-ноль завтра. — Старр посмотрел на Тиндэла. — Прошу вас, адмирал, немедленно сообщить об этом на все ваши корабли.
Тиндэл ничего не ответил. Его розовощекое, морщинистое, обычно жизнерадостное лицо на этот раз было печальным. Он смотрел на Вэллери, думая о том, какие, должно быть, муки испытывал этот добрый и чувствительный человек. Но выражение лица Вэллери ни о чем, кроме усталости, не говорило. Тиндэл сочно выругался про себя.
— Мне представляется, господа, что говорить нам больше не о чем, — спокойно сказал Старр. — Было бы глупо убеждать вас в том, что вам предстоит увеселительная прогулка. Вы знаете, что произошло с тремя последними конвоями пэ-кью-семнадцать, эф-эр-семьдесят один и эф-эр-семьдесят четыре. Боюсь, что у нас нет пока средств борьбы с акустическими торпедами и планирующими бомбами. Более того, по данным нашей разведки в Бремене и Киле (это подтверждается и недавними событиями в Атлантике), подводным лодкам противника при действиях против конвоев поставлена задача прежде всего наносить удар по кораблям охранения… Может быть, спасением для вас будет погода.
«Старый мстительный дьявол, — подумал Тиндэл, — давай, давай наслаждайся».
— Рискуя быть обвиненными в мелодраматизме… — Старр вынужден был остановиться и ждать, пока Тэрнер подавит внезапный приступ кашля, — мы можем сказать, что «Улиссу» представляется, так сказать, шанс реабилитировать себя. — Старр отодвинулся от стола. — Потом, господа, можно будет вести речь о переводе на Средиземное море, а пока — проводка конвоя эф-эр-семьдесят семь в Мурманск любой ценой. — Старр снова умолк. В последних его словах явно прозвучала злоба. — Экипаж «Улисса» должен понять, что на флоте никогда не допустят неповиновения приказам, невыполнения служебного долга, бунта и призывов к мятежу.
— Чепуха!
От удивления Старр заерзал в кресле. Пальцы его рук, сжимавшие концы подлокотников, побелели от напряжения. Оглядев присутствующих, он остановил свой взгляд на корабельном враче майоре медицинской службы Бруксе, необычно голубые глаза которого под густыми серыми бровями были полны гнева.
Гнев, охвативший Брукса, заметил и Тиндэл. Увидев покрасневшее лицо доктора, Тиндэл глубоко вздохнул и хотел было вмешаться, но предостерегающий жест Старра заставил его отказаться от своего намерения.
— Что вы сказали, майор? — голос Старра был спокойным.
— Чепуха! — четко повторил Брукс. — Чепуха — вот что я сказал. Вы сказали «Будем откровенны», вот, сэр, я и хочу быть откровенным. «Невыполнение служебного долга, бунт и призывы к мятежу». Чего вы только не наговорили! Мне кажется, вам нужно было подыскать другие слова. Одному богу известно, какие странные аналогии и умозаключения позволяют вам приравнивать то, что произошло вчера на «Улиссе», к единственному хорошо известному вам своду правил поведения. — Брукс на какое-то мгновение умолк, и в наступившей тишине все услышали звучную трель боцманского свистка, — видимо, с проходящего мимо корабля. — Скажите, адмирал Старр, — продолжал Брукс, — как, по-вашему, нужно лечить сошедших с ума? Прибегать к порке, как в средневековье? Или, может быть, лучше топить их? Не думаете ли вы, что один-два месяца содержания больного… туберкулезом в карцере — лучший способ излечить его от этой тяжелой болезни?
— О чем, черт возьми, вы говорите, Брукс? — зло спросил Старр. — Причем тут туберкулез? Что вы хотите этим сказать? Объясните. — Старр нетерпеливо постучал пальцами по столу. Дуги его бровей сошлись. — Надеюсь, Брукс, вы дадите объяснение своему грубому выпаду.
— Я уверен, что Брукс не хотел никого оскорбить, — вмешался Вэллери. — Он только выражает…
— Прошу вас, капитан первого ранга, — прервал его Старр. — Я думаю, что как-нибудь сам сумею оценить слова Брукса. — Старр деланно улыбнулся. — Итак, продолжайте, доктор.
Брукс спокойно посмотрел на Старра, как бы раздумывая, стоит ли продолжать разговор.
— Объяснить свой грубый выпад мне
