мог говорить – ему бы цены не было!
– В семье не без урода…. – Хмыкнул снайпер.
– Я бы попросил! – произнёс Чепрага и добавил: – Герр гауптман, объясните этим жалким простолюдинам, как им надлежит обращаться к немецкому аристократу. Кстати, по-немецки я говорю. Плохо, конечно, но для власовцев вполне сносно, от природного немца не отличат….
Савушкин кивнул.
– Гут. Хлопцы, смех смехом, а наш радист – по документам дворянин, поэтому обращаться к нему надлежит с уважением. Как минимум. За линией фронта, понятно, – добавил капитан и улыбнулся. А затем, уже серьезно, продолжил: – Переодеваемся, экипируемся, снаряжаем оружие, привыкаем к личинам. Через час подъедет «студер» комендатуры, на нём поедем на аэродром. Так что времени на то, чтобы скалить зубы, у нас нет. Не забываем, что выброска – в горах. Всё, за работу! Кстати, забываем венгерский и срочно вспоминаем немецкий!
В надвигающихся на Будапешт сумерках видавший виды «студебеккер» отъехал от виллы разведчиков и направился на север. Через полчаса, проехав Фот, грузовик остановился у небольшого полевого аэродрома – на котором в окружении полудюжины бипланов По-2 сиротливо стоял окрашенный серой шаровой краской двухмоторный Ли-2, он же «дуглас», «рабочая лошадка» транспортной авиации советских военно-воздушных сил.
Возле «дугласа» нервно прохаживался подполковник Трегубов, экипаж же транспортника из трех человек в ожидании прибытия пассажиров лениво валялся на расстеленном под левой плоскостью брезенте; четвертый член экипажа, судя по всему – бортмеханик – возился у стойки левого шасси. Савушкин, покинув кабину «студебеккера», подошёл к командиру и доложил о прибытии – краем глаза заметив, как экипаж Ли-2 живо вскочил и застыл в ожидании приказа.
Трегубов, кивнув на лётчиков, сказал:
– Думаю, командира экипажа ты знаешь. Майор Изылметьев.
Савушкин улыбнулся.
– В июле прошлого года он был капитаном.
– В авиации с этим попроще. Я вон уже два года подполковник. Да и ты с мая сорок третьего – всё ещё капитан….
Командир экипажа подошёл к Трегубову и Савушкину и, собравшись было доложить – де, всё в ажуре, экипаж к вылету готов, самолёт исправен, маршрут известен – всмотревшись в Савушкина, улыбнулся и, хлопнув себя по бёдрам, радостно произнёс:
– Капитан, мать моя женщина! Капитан! Июль, Быхов!
Савушкин улыбнулся в ответ и промолвил:
– Так точно! В Кампиносскую пущу нас выбрасывали, товарищ майор! Тогда ещё капитаном будучи.
Изылметьев, улыбаясь, воскликнул:
– Жив! Смотри ты! И хлопцы твои живы?
Тень пробежала по лицу Савушкина.
– Не все. Радиста в Словакии потерял….
Майор Изылметьев мгновенно согнал с губ улыбку, снял фуражку, помолчал минуту, а затем деловито спросил:
– В Чехию?
– Туда. Очень надеюсь, что доставишь в лучшем виде и найдёшь нормальную поляну для высадки.
Лётчик задумчиво почесал подбородок.
– Постараемся, но не обещаю. Я над Судетами уже ходил, леса сплошняком. Пару проплешин имею в виду, но они далековато от места высадки. Есть кое-какие мысли, подымимся на эшелон – я тебе их изложу – И, повернувшись к Трегубову, доложил: – Товарищ подполковник, экипаж к вылету готов.
Трегубов кивнул.
– Это хорошо, что вы знакомы. Ну да не будем растекаться мыслию по древу, грузитесь, раз готовы, после войны погутарите всласть…И ещё раз, Савушкин, запомни – ЖИВЫМ. И никак иначе!
Под фюзеляжем «дугласа» лежало шесть парашютов – на которые кивнул майор Изылметьев:
– Одевайте. Сказали – один под груз, пять для десантников. Лично проверил сборку парашютов, так что не сомневайся, разведка! И давайте в темпе вальса, пора стартовать – темнеет.
Савушкин и его люди в наступивших сумерках принялись живо готовиться к погрузке в самолёт – натянули на себя цигейковые куртки, до поры лежавшие в кузове «студебеккера», одели парашюты, застегнули все карабины, проверили друг у друга крепление ремней и многочисленной навесной сбруи, попрыгали, приторочили парашют к грузовому мешку со всякой необходимой в поиске амуницией – после чего столпились у алюминиевой лестнички, ведущей к входному люку в «дуглас».
Подполковник Трегубов, критически осмотрев разведчиков, произнёс:
– Так, хлопцы, длинных речей говорить не буду. Вы и сами всё понимаете. Командование ждёт от вас выполнения задачи, ваши семьи – вашего возвращения домой. Постарайтесь это совместить. Ни пуха, ни пера, в общем!
Савушкин, едва заметно улыбнувшись, бросил: «К чёрту!» и скомандовал:
– Грузимся в порядке выброски! Первым – лейтенант, который будет прыгать последним, вторым – радист, третьим – Некрасов, четвертым пойду я, пятым, который будет прыгать первым – старшина Костенко; Олег, на тебе – груз. Спихнёшь его, перед тем, как сигать….
– Есть! – бросил старшина.
– Всё, по машинам!
Как только разведчики разместились внутри «дугласа» – утробно рыкнув, заработал правый мотор, за ним – левый; через минуту машина, вздрогнув, начала движение, вырулила на полосу – и, часто подпрыгивая не неровностях земляного покрытия, начала набирать скорость. Савушкин, затаив дыхание, ждал момента отрыва от земли – поглядывая на лица своих солдат. Он понимал, что это, скорее всего, их последнее задание на этой войне, и в глубине души боялся – хотя и не готов был признаться в этом самому себе – что это обстоятельство может перевесить служебный долг. Но лица разведчиков были, как обычно, напряжённо-сосредоточенными, никаких «мирных настроений» не наблюдалось, во всяком случае внешне, и капитан, про себя с облегчением вздохнув, повернулся к иллюминатору – «дуглас» оторвался от земли и начал набирать высоту, под левой плоскостью мелькнула серебряная полоса Дуная, и последние солнечные лучи царапнули по борту самолёта, который тут же нырнул в облака. Выполнение задания началось….
Когда в самолёте ощутимо похолодало – к разведчикам вышел командир корабля. Осмотрев озябших пассажиров, майор Изылматьев иронично усмехнулся – ещё бы, сам он был в унтах и меховом комбинезоне! – и, подсев к Савушкину, произнёс вполголоса:
– Я сейчас со штурманом посмотрел карту – пока мой второй пилот рулит – вроде как есть для вас прогалина. Луна нынче в прибыли, поляну эту мы не проморгаем. Мы над ней пройдём, развернёмся и сбрасывать вас будем уже на обратном пути. Если выпрыгнете дружно – то все пройдёт нормально….
– Прогалина большая?
Майор пожал плечами.
– Если по-пехотински считать – то да, метров восемьсот по прямой чистого пространства. Если с неба – то с гулькин нос. Мы, конечно, скорость сбросим до минимума, и кидать вас будем с шестиста метров – но сам понимаешь… Есть большая вероятность, что кто-то окажется в лесу. Но есть плюс – прогалина строго с севера на юг, так что если кого и перебросим – то выйдет по Полярной. Других ориентиров, сам понимаешь, нема. Ты своим растолкуй, как действовать. Народ у тебя, я бачу, обстрелянный, битый и тёртый.
– Есть такое
