наперстка, чтобы получить точную информацию.
– Скажите мне, Шейн, если отрезать вампиру руку или ногу и сжечь на солнце, сколько примерно пепла может остаться? На наперсток хватит?
– Эээээ…да. Вполне.
– То есть, теоретически, это могут быть не останки вампира, а, например, его истлевшие конечности?
– Да…но там было намного больше наперстка, а так же кольцо, да и камеры зафиксировали, как на склад въехала машина вашего мужа. Как он поднимался на крышу, и то, что он оттуда не вышел. По времени все совпадает. Прошло больше трех суток, прежде чем мы его нашли. Тело разложилось, сгнило и истлело, это все, что от него осталось.
– От чего умер вампир, прах которого вы нашли?
– Исследование остальных частиц пепла показали, что ему вырвали сердце и искромсали тело на куски. Об этом говорят характерные молекулы распада тканей и время полного разложения. Мы отправили остальной прах в несколько лабораторий для подтверждения причин смерти. Так мы поступаем, если есть подозрение, что останки принадлежат членам королевской семьи.
Мое собственное сердце судорожно дернулось, и я закрыла глаза, стараясь выровнять дыхание.
– У нас не возникло никаких сомнений. Будь эти сомнения, мы бы искали его дальше. Мне очень жаль, госпожа Мокану. К сожалению, это правда – ваш муж мертв.
Отключила звонок и снова почувствовала, как сползаю на пол с кресла. Я не кричала, только тихо завыла, прислонившись лбом к холодному мрамору пола, сдирая ногти до мяса, прокусывая губы, чтобы не орать на весь дом и не напугать детей. Отец не говорил мне этих подробностей…он пожалел меня. Даже не показал заключение, потому что не хотел, чтобы я все это прочла.
Я легла на бок, подтянув колени к груди, чувствуя, как течет по подбородку кровь из прокушенных губ. Боль стала настолько сильной, что мне казалось, я горю живьем, с меня слезает кожа, только пламя не горячее, а мертвенно холодное, словно жидкий азот. От меня отваливаются куски плоти, я утопаю в собственной крови и могу только хрипеть одно слово – «неееет». Беззвучно и непонятно, потому что мне кажется, я разучилась говорить. Взгляд застыл на рассыпавшемся по полу жемчуге. Я смотрела на круглые бусины и чувствовала, как медленно бьется мое сердце. Позволила льду опутывать мое тело и убивать меня…больше нет смысла бороться. И нет сил.
На столе завибрировал сотовый. Он жужжал и жужжал, пока не сполз на пол и не упал возле меня. Голубой экран дисплея мигал в темноте, а я не могла пошевелить даже пальцем, чтобы его взять. Все же заставила себя протянуть руку и подтянуть к себе смартфон, посмотреть затуманенным взглядом на дисплей и громко судорожно втянуть воздух, увидев имя на экране. Схватить окровавленными пальцами и едва слышно прохрипеть:
– Ник?!
На том конце связи ничего не ответили. А потом звонок отключился. Я вскочила с пола, размазывая слезы и набрала номер еще раз. Руки так тряслись, что сотовый несколько раз выскользнул и упал на пол. Мне не ответили. Теперь номер находился вне зоны доступа. Я тут же набрала Зорича. От волнения не могла сказать ни слова. Меня буквально подбрасывало на полу.
– Да, Марианна.
– Мне только что поступил звонок с номера Ника. Отследи, откуда он был сделан. – я не говорила, я по-прежнему хрипела, как и всегда, от сильного волнения у меня начинал пропадать голос.
– Отслежу. Минут через пять перезвоню и дам вам ответ.
Положила сотовый рядом с собой на пол и принялась собирать рассыпавшиеся жемчужины в ладонь. Такие холодные, как огромные хлопья снега.
«– Пообещай мне… Пообещай, что я уйду первая. Пообещай, что сделаешь это для меня! Я не хочу оставаться одна…
– Обещаю, малыш…Обещаю… Только подожди, хорошо? Дай побыть с тобой еще немного…потом…позже».
Закрыла глаза и словно почувствовала, как его ледяные руки обнимают меня изо всех сил. Вот почему лед ассоциируется у меня со смертью…каждый раз, когда я боюсь его потерять, мне становится так же холодно, как в том проклятом лесу, где мы замерзали заживо вдвоем и где он пообещал мне, что я уйду первая. Он всегда держал свое слово. Он не мог меня оставить.
Завибрировал сотовый, и я тут же нажала на прием звонка. Ответить не смогла – голос пропал окончательно.
– Звонок поступил из окрестностей Лондона. Мы пытаемся определить точные координаты, но видимо там, откуда пошел сигнал, очень плохая связь. Скорей всего, это лесная местность в пригороде, но мы пока не уверены.
«– Закрой глаза, любимая.
– Нет, я хочу смотреть на тебя…хочу, чтобы ты остался в моих глазах. Хочу, чтобы навечно остался в них. Прости меня…прости за это, но я буду с тобой…ты меня почувствуешь. Обещаю.
– Я заберу тебя туда, где мы будем счастливы.
– Только не отпускай меня, держи крепче. Не разжимай рук.
– Не отпущу. Никогда. Клянусь. Буду держать до последнего вздоха. Моего вздоха».
И я буду держать. Это он позвонил мне. Почувствовал, что я не выдерживаю и ломаюсь. Мой мужчина всегда меня чувствовал, даже если был за тысячи километров от меня. В груди все болезненно заполыхало, начали плавиться ребра, и снова быстрее забилось сердце. Лед с хрустом ломался вместе с обрывками плоти, я начала гореть, как в лихорадке.
– Я вылетаю в Лондон, Серафим. Приготовь наш частный самолет.
– Зачем в Лондон?
– Это он мне звонил, и я найду его. Ты можешь поехать со мной, а можешь сидеть здесь и продолжать его оплакивать, – в сотовом не раздавалось ни звука, – вылей виски в окно, Зорич, и забери меня в аэропорт. Хватит скорбеть. Он жив. Я это чувствую. Ты мне веришь?
Еще несколько секунд тишины, а потом звон разбитого стекла, и чуть севший голос ищейки:
– Я выезжаю к вам. Собирайтесь.
Глава 2
Шейн медленно раскладывал передо мной фотографии жертв. Снимок за снимком.
Вначале сметных, а потом и вампиров.
– Видите, их раны отличаются от одной жертвы к другой? У первых трех по одной ране на горле. Очень
