и был этой силой. Если бы с ним что-то случилось, вся земля рассыпалась бы и все народы Лайтларка пали. Поэтому он вел себя очень осторожно. Не из страха быть убитым, а боясь, что кто-то украдет эту ужасную силу прямо у него из-под носа.
Еще одно сходство: Айсла, как и он, не могла влюбиться.
Вернее, это было возможно, но все жили в страхе, что их полюбит дикая. Проклятие делало такую любовь смертным приговором.
По правде сказать, не совсем подходящая почва для романтики.
До сих пор это не приносило огорчений в относительно короткую, полузакрытую жизнь Айслы. И все же…
Насколько жесток король, который уже более пятисот лет боится влюбиться?
Похоже, скоро ей предстоит узнать.
– Ужин начнется, когда пробьет восемь, – сказала стелларианка и принялась разжигать и без того чудовищно полыхавший огонь в очаге напротив кровати.
– Он уже хорошо растоплен, – остановила ее Айсла. – Не утруждай себя.
Девушка продолжала ловко перекладывать угли.
– Король отдал строгий приказ, чтобы огонь везде горел постоянно.
Какой странный приказ, подумала Айсла. Но не успела спросить почему, как девушка уже подошла к порогу. Она поклонилась и быстро закрыла дверь за собой.
Айсла как раз осматривала свою ванную комнату – более просторную, чем у нее дома, с ванной, в которой можно было даже плавать взад-вперед, – когда раздался стук в дверь.
Она с опаской открыла.
И обнаружила там Селесту.
Айсла тут же бросилась обнимать правительницу стелларианцев. Они кружились, обнимались и смеялись так громко, что Айсла пинком закрыла дверь, чтобы эхо не разнеслось по коридору.
Селеста вскинула бровь.
– Селеста, да? – протянула она, поразительно хорошо и нелестно пародируя Айслу. Затем запрокинула свою среброволосую голову и рассмеялась.
Айсла натянуто улыбнулась, волнуясь, что была недостаточно убедительна.
– Думаешь, они…
– Они ничего не подозревают, – оборвала ее Селеста. Она цокнула языком и потянула Айслу за прядь волос. – Я думала, ты собиралась это все отрезать.
Айсла вздохнула.
– Я пыталась. Но только посмотрела на ножницы, а Поппи уже чуть не прикончила меня ими. Она конфисковала все режущие предметы из моей комнаты.
– Конфисковала? – Селеста подняла бровь. – Мне напомнить тебе, что ты правительница целого народа?
Айсла рассмеялась, хотя было совсем не смешно. Она отвернулась от Селесты и хотела пройти дальше в свои покои, но рука подруги сразу оказалась у нее на спине.
– Ты взяла его с собой?
Айсла поймала свое отражение в зеркале. Что-то за ее спиной источало слабый свет – должно быть, из-за присутствия Селесты. Айсла выругалась, надеясь, что никто больше ничего не заметил, и вытащила звездный жезл.
– Я не решилась его оставить.
Селеста нахмурилась:
– Это рискованно. Спрячь его получше.
Она была права. Если кто-нибудь узнает, что у Айслы есть этот заколдованный предмет, их тайный союз окажется под угрозой.
Айсла нашла звездный жезл в вещах своей матери пять лет назад. Так как мечты о свободе перевешивали страх перенестись в опасное место, она несколько месяцев путешествовала с ним по новоземьям, пока не встретилась с Селестой. Так произошло их знакомство.
Селеста сразу же узнала звездный жезл – древнюю реликвию стелларианцев. Айсла понятия не имела, как он попал в руки ее матери перед смертью. А поскольку семья Селесты давно сгинула из-за проклятия, которое обрекало на смерть всех стелларианцев по достижении ими двадцати пяти лет, она тоже этого не знала.
Хотя жезл считался артефактом стелларианцев, Селеста никогда не просила Айслу его вернуть. Это положило начало их дружбе – дружбе правительниц двух народов, чьи земли разделяли сотни километров, но которых объединяло одно: они обе отчаянно нуждались в том, чтобы снять проклятия на этом турнире.
Для Селесты победа была вопросом жизни и смерти. Не только для нее, но и для всего ее народа.
Для Айслы все обстояло еще сложнее. Никто не осознавал, насколько сократилась численность ее народа. Диких умирало гораздо больше, чем рождалось. С каждым поколением они утрачивали силу. Леса уменьшались. Животные вымирали. Если положение будет ухудшаться такими же темпами, к следующему турниру диких могло не остаться совсем.
Айсла не приняла план Поппи и Терры. Он был слишком сложным. Слишком унизительным.
Поэтому вместе с Селестой она разработала новую стратегию.
– Мне пора, – сказала подруга после того, как полностью осмотрела комнату Айслы. – К твоему сведению, твои покои лучше, чем мои. Зато моя комната не в таком старом, насквозь продуваемом углу замка.
Айсла закатила глаза.
– Увидимся за ужином.
На пути к двери Селеста лукаво улыбнулась.
– Ну что, начинаем.
Глава 3. Кровь
Солнце закатилось. Похожее на огромный желток, оно уже наполовину скрылось за горизонтом, когда Айсла открыла двойные двери балкона и загляделась на всходящую луну. Собираясь к ужину, правительница диких ходила в одной комбинации. Тонкие белые занавески развевались на ветру, касались ее рук, задевали голые колени и пальцы ног. Она выскользнула на балкон, почувствовала холод камня под ступнями. Вдохнула соленый запах моря.
Айсла осторожно взобралась на широкие каменные перила, подтянув колени к груди. И так же, как делала дома, оставаясь одна в своей комнате, когда ей становилось тревожно, одиноко или она чувствовала себя загнанной в угол, Айсла начала петь.
Пение считалось стихией диких, искусительниц – как у их сестер, морских сирен. Голос Айслы был неестественно хорош – мягкий, как шелк и бархат, завораживающий, как сон. Она это знала и сама любила его звучание. Ей нравилось, что ее голос может быть глубоким, как океан, и высоким, как перезвон ветра. Айсле не требовалась музыка, чтобы петь. Море внизу стало для нее инструментом, его волны с грохотом разбивались об истязающие их белые скалы острова, словно в попытках добраться до гостьи и разглядеть получше.
Она пела и пела, без особого смысла, мелодия текла свободно. Айсла позволяла своему голосу литься, доходить до верхних нот и затем падать, словно рисуя звуком картину на бесконечном холсте. Она пела морю, луне, надвигающейся тьме. Всему тому, чего не могла видеть из своих закрашенных окон дома в Новоземье Диких. Айсла закончила на высокой ноте, стараясь растянуть ее насколько хватит воздуха. Она улыбнулась про себя, как всегда удивившись возможностям своего голоса. И, как всегда, испытала облегчение от того, что пение избавляло ее от самых мрачных мыслей.
Вдруг раздались аплодисменты.
Айсла резко обернулась и увидела мужчину на другом балконе недалеко от нее. Незнакомец стоял в глубине замка – она не сразу его заметила. Айсла ахнула, застигнутая врасплох практически в нижнем белье. От испуга она слишком быстро обернулась, замахала руками, пытаясь обрести равновесие или ухватиться за что-то, но бесполезно – как можно бороться с притяжением земли?
Айсла полетела вниз с выступа.
Выдох вырвался из ее груди, она падала, беззвучно крича, хватаясь за ночной воздух, словно звезды могли послужить ей опорой.
Но ветер лишь просачивался сквозь ее пальцы, и Айсла падала, падала…
Пока под ней не раздался рев моря и ее голова не столкнулась с его поверхностью.
Айсла села так быстро, что ее стошнило морской водой. Горло горело от соли. Она не могла перестать часто моргать. Айсла вытерла рот тыльной стороной ладони.
И обнаружила, что снова сидит на балконе, прямо в луже. С волос стекала вода. Промокшая насквозь комбинация прилипла к телу. Голова раскалывалась от боли в самой макушке. Айсла осторожно провела пальцами по этому месту, ожидая увидеть кровь. Но крови не было.
Она по-прежнему оставалась очень даже жива. Не утонула, хотя должна была. Тот человек, что наблюдал за ней… Вероятно, это он ее спас.
А потом забросил Айслу сюда, даже не потрудившись убедиться, что она очнется.
Кто бы мог так поступить?
Но больше удивляла не его бесцеремонность, а сама внезапная помощь.
После того как проклятья вступили в силу, воцарился хаос. В ту же ночь шестеро правителей принесли себя в жертву в обмен на пророчество, которое должно было стать ключом к снятию проклятий. Терра и Поппи утверждали, что
