стал прогрессивный в тот период феодальный способ производства, хотя наряду с ним существовал уклад родо-племенного строя»), определенный интерес представляют и его наблюдения по частным вопросам, касающимся дворянства и системы административноуправленческого аппарата XI–XIII вв.[81]
Зарождению и эволюции дворянства посвящены и работы В. Д. Назарова. Он совершенно правильно подчеркивает существование дворян во Владимиро-Суздальской земле уже в третьей четверти XII в.[82]
Вопросы, связанные с социальными институтами (вече, дворяне) на территории Владимиро-Суздальской Руси, затронуты и в книге И. Я. Фроянова. С некоторыми его выводами, например, с тем, что «вече в Киевской Руси встречалось во всех землях-волостях», что характер его эволюционировал, нельзя не согласиться. Другие нам кажутся спорными. Например, вывод о том, что «древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для подчинения веча».[83]
Заслуживает пристального внимания положение И. Я. Фроянова о появлении местных дворян в Южной Руси в XII–XIII вв. В то же время его вывод о существовании дворян в качестве «зависимых» слуг (т. е. несвободных) требует дополнительной аргументации.[84]
Интересный опыт привлечения древнерусских миниатюр как исторического источника проделан в работе Б. А. Рыбакова. Его наблюдения позволили по-новому осветить вопросы, связанные с феодальными войнами во Владимиро-Суздальской Руси. Привлечение иконографического материала дает возможность расширить круг традиционных источников.[85]
Наконец, в 1982 г. появилась работа И. В. Дубова, посвященная начальной истории северо-восточного региона Руси.[86]Она почти целиком основывается на материалах археологических раскопок, ибо, как указывает автор, «письменные источники — русские летописи, сообщения арабских путешественников и другие дают крайне скудную информацию о политической, экономической и духовной истории этого края в IX–XII столетиях».[87] И. В. Дубов реконструирует первоначальную историю городов Ростова, Ярославля и Переяславля Залесского.[88]
В первой сводной работе по историографии Киевской Руси рассмотрены не только общие вопросы русской истории XII–XIII вв., но и проблемы, связанные непосредственно с Владимиро-Суздальской Русью. Было отмечено, например, что в ряде работ тенденция «сильной княжеской власти, способной бороться с крупными феодалами», прослеживается уже в «деятельности владимирских князей Андрея Боголюбского и Всеволода Большое гнездо».[89]
Несмотря на существование работ, затрагивающих отдельные вопросы истории Владимиро-Суздальской земли, обобщающих исследований по этому региону нет. Еще несколько лет тому назад в статье, посвященной итогам и задачам нашей исторической науки, отмечалось: «В средневековой истории собственно Руси тоже немало сложных проблем и пробелов. К их числу прежде всего отнесем отсутствие обобщающей работы по истории Владимиро-Суздальской земли.»[90] Настоящая монография и ставит перед собой цель дать обобщающий очерк социально-политической истории Владимиро-Суздальской земли XI–XIII вв.
Раздел I
РОСТОВО-СУЗДАЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ В XI — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XII в
История Ростовской земли X–XI вв. весьма скупо прослеживается по письменным источникам.[91] Есть несколько упоминаний о Ростове в «Повести временных лет». Летописи сообщают под 1024 г. о восстании в Суздальской земле, а в статье под 1071 г. — о «мятеже» на Белоозере, который был подавлен Яном Вышатичем, дружинником князя Святослава Ярославича.[92]
Несмотря на всю лаконичность известий, мы наблюдаем классовое общество, в котором эксплуатируемые крестьяне, смерды, находятся в сфере деятельности государственных институтов. Они платят налог — дань, подчиняются княжеским чиновникам — даньщикам. Их поступки строго квалифицируются Русской Правдой — белоозерцы принимают Яна Вышатича и его отроков (по Русской Правде), они выдают «мятежников», напуганные тем, что княжеские даньщики будут стоять у них на постое все лето (тоже по Русской Правде). Даже волхвы требуют государственного суда. Они заявляют, что они подсудны только князю Святославу. Последнее вообще чрезвычайно интересно. Подобное требование показывает, что они уже сознавали себя подданными своего князя. В летописи читаем, что волхвы говорят Яну Вышатичу: «нама стати пред Святославом, а ты не можыпь створити ничтоже». Даже после того как княжеский дружинник произвел экзекуцию, «онема же рекшема: стати нам пред Святославом».[93]
В 1096 г. Олег Святославич вторгся в Ростовскую землю. Интересно, что при его подходе города северо-востока не только не сопротивлялись, но как будто принимали нового князя весьма охотно, во всяком случае в первый период деятельности Олега. В летописи читаем, что князь «устремися на Суждаль, и шед Суждалю, и Суждалци дашася ему», «иде Ростову, и Ростовци вдашася ему».[94] Подобное чтение наводит на некоторые предположения. Во-первых, жители городов и местные феодалы были организованы по территориальному признаку. Во-вторых, они, видимо, могли решать какие-то определенные политические вопросы, например вопросы войны и мира. Следовательно, общественные институты уже существовали. Характерно, что именно на эти годы падает появление здесь «Ростовской, тысячи». В Патерике Киевского Печерского монастыря читаем: «И бысть послан от Володимера Мономаха в Суждальскую землю, сий Георгий дасть же ему на руце и сына своего Георгия».[95] Но Юрий Владимирович появился в Ростовской земле в 1095–1096 гг. Следовательно, в эти годы был в Ростове и Георгий Симонович, ростовский тысяцкий.
Еще одно интересное наблюдение позволяет сделать текст Лаврентьевской летописи. Олег «посажа посадникы по городом, и дани поча брати». Это сообщение позволяет утверждать, что к 1096 г. «Суждальская земля» уже полностью вошла в орбиту государственности. Такие институты, как сбор дани, даньщики, посадники — княжеские, государственные управители, — были типичны для этого региона.
С конца XI в. Ростово-Суздальская земля попадает полностью в орбиту влияния Мономаховичей. В 1097 г. на Любечском съезде это было официально подтверждено. С 1096–1097 гг. в «Суждальской земле» находится Юрий Владимирович, сын Мономаха.
Начало XII в. ознаменовалось для северо-востока Руси интенсивнейшим развитием ремесла, торговли, колонизацией, возведением городов. Правда, строительство населенных пунктов в «Суждальской земле» было связано с проблемами не только внутренней политики — колонизации, расселения пришлого населения, торговли, — но и внешней. Накануне похода волжских болгар в 1107 г. были укреплены населенные пункты страны.[96]Создавались валы и около Суздаля. Вскоре эти укрепления подверглись нападению. В Типографской летописи читаем: «Приидоша Болгаре ратью на Суждаль и обьступиша град и много зла сотвориша, воююща села и погосты и убивающе многых от крестьян». Только «чудо», по мнению летописца, спасло суздальцев от неминуемой гибели. Осада кончилась победой горожан, которые «из града изшедше, всех избиша».[97]
Сразу после набега болгар было завершено строительство и города Владимира, имевшего важное стратегическое (военное и торговое) значение. Львовская летопись под 1108 г. сообщает: «Того же лета свершен бысть град Владимер Залешьский Володимером Маномахом, и созда в нем церковь камену святого Спаса».[98]Это сообщение можно было бы считать позднейшим, вставленным по припоминанию, если бы некоторые другие письменные памятники, которые создавались значительно раньше Львовской летописи, не знали его. Уже
