вел себя как гребаный Дэниел Дэй-Льюис, изображающий, что влюблен… Я счастливчик… Это жутко, чувак! Как тебе это удается?
― Это называется самоконтроль, ― спокойно заявляет Салливан. ― Тебе стоит как-нибудь попробовать. И это не любовь… просто приятное, пьянящее шестимесячное увлечение.
― Ты когда-нибудь влюблялся? ― Мои брови, должно быть, взлетели вверх.
― Нет, ― отвечает Салливан, не задумываясь ни на секунду. ― Но, когда я влюблюсь, ты не услышишь от меня подобной чепухи. Мне будет что сказать, потому что она изменит мою жизнь.
Ладно. Это не то, что я ожидала от него услышать.
Я думала, что Салливан будет высмеивать даже саму концепцию влюбленности. Я предполагала, что такой парень, как он, назовет это оковами или заявит, что вообще не верит в это.
Но вместо этого он… кажется задумавшимся.
― Почему она изменит твою жизнь?
Он ухмыляется.
― Потому что в противном случае я не влюблен ― я просто развлекаюсь.
Этот мужчина флиртует все время?
Не могу поверить, что снова позволила ему использовать себя.
― Забудь все, что я сказала! ― огрызаюсь я. ― Хватит меня отвлекать.
― Это ты задаешь личные вопросы.
― Ответь на этот вопрос: что за гнусный план у тебя в отношении моего босса?
― С чего ты взяла, что он гнусный?
― С того, что это твой план.
Салливан обиженно фыркает.
― Не знаю, почему у тебя сложилось такое мнение обо мне. Я помню, что мы не переспали в старших классах, и из всех людей, которые издевались над тобой, я, наверное, даже не десятый в списке.
Это настолько верно, что я могу ему поаплодировать. Первые девять были девушки.
У меня есть причины плохо думать о Салливане, и он прекрасно об этом знает, но я не собираюсь позволять ему снова увести меня от темы.
― Забудь о старшей школе. По-моему, достаточным доказательством является то, что первое, что ты сделал, когда наши пути снова пересеклись, ― начал шантажировать меня.
― Ничего личного. Ты ― мой самый близкий контакт с Ангусом.
Вот оно. Мои глаза прищурились.
― Чего ты хочешь?
― Я скажу тебе, потому что мне нужна твоя помощь. Я собираюсь стать посредником в сделке по продаже земли, которая нужна ему для строительства нового кампуса. И у меня уже есть идеальное место.
― Конечно, есть. ― Я закатываю глаза.
― Оно произведет на тебя впечатление, когда ты увидишь его.
Я фыркаю.
― Ты же знаешь, что у меня нет ни малейшего желания заключать с тобой эту сделку, верно?
Салливан смеется, и я в шоке чувствую, как мои губы дергаются в ответ, потому что у него действительно заразительный смех, такой, который пробирает до костей, безудержный и возбуждающий.
Когда он смотрит мне в глаза, я вижу, что прежний Салливан все еще там, живой и здоровый, танцующий, как демон в темноте.
― Тео, мне не нужно, чтобы ты убеждала его… Я сделаю это сам. Все, что мне нужно, ― это доступ.
Его уверенность ошеломляет, но в то же время он ошибается. За эту сделку будут бороться сотни разных брокеров. Ангус не отдаст ее моему так называемому парню. Он даже не повысит мне зарплату.
Кроме того, я ни за что не соглашусь на это. Меня тошнит от одной мысли, чтобы подделать свои налоговые декларации, не говоря уж о таком.
Ситуацию с кулинарной школой отложим в сторону, я действительно ненавижу врать. На самом деле я действительно училась в Le Cordon Bleau ― просто не закончила.
Я была в отчаянии, когда подавала заявку на работу в «Галактику». В отчаянии, на дне и просто…
Настолько глупа, что думала, будто ложь забудется через мгновение.
Это не так. Она следует за тобой и растет, распространяя свои щупальца повсюду.
Раньше, когда мы с Ангусом не знали друг друга, это не имело значения. Но сейчас я работаю на него уже четыре года.
Он будет в ярости, если узнает, что я лгала ему все это время.
Черт бы побрал Салливана за то, что он поставил меня в такое положение, заставив скрывать свою ложь еще большей ложью…
Мой желудок сжимается.
― Нет. ― Я качаю головой. ― Я не буду этого делать.
― Почему?
― Подумай, сколько мне придется врать! Это не только мой босс, это и Мартиника, и поставщики, и инвесторы, и все остальные люди, с которыми мы столкнемся… Ангус, наверное, уже всем рассказал.
Салливан пожимает плечами.
― Ну и что. Это игра, Тео, это просто игра власти.
― Я не играю в игры.
Салливан подходит ближе, загоняя меня в крошечную нишу, увитую лианами и уставленную папоротниками в горшках, его широкая фигура блокирует выход, как пробка в бутылке. Листья щекочут мне руки, как и его дыхание, вихрем проносящееся по моей обнаженной коже, пока он неотрывно смотрит на меня.
― Но ты уже сделала это, Тео… потому что ты родилась в этой игре. Все мы рождены, чтобы играть. Ты можешь закрыть глаза, можешь отказаться изучать правила, но все вокруг тебя играют. И они уничтожат тебя.
Мое сердце бьется о ребра. Я чувствую себя так, словно вступила в спор с дьяволом за свою душу.
― Подумай об этом, Тео, ― говорит Салливан, а я все еще не могу подавить дрожь каждый раз, когда он произносит мое имя. ― Твой босс ― миллиардер. За три минуты он зарабатывает больше денег, чем твоя зарплата за весь год. Подумай, насколько ты для него незаменима. Почему бы ему не платить тебе двести или триста тысяч? Для него это будет меньше, чем карманные расходы. Это будет тринадцать минут его заработка. Чтобы полностью изменить твою жизнь.
Мой желудок скручивает еще раз.
― Я скажу тебе, почему он этого не делает… ― Темные глаза Салливана поглощают мои. ― Потому что тогда ты не будешь нуждаться в нем. Дай угадаю, ты получаешь около семидесяти двух тысяч?
― Шестьдесят восемь, ― шепчу я.
― Ровно столько, чтобы выжить в Лос-Анджелесе и не накопить достаточно, чтобы уехать.
Слова Салливана ― это стальные цепи, сковывающие мои конечности. Холодные, давящие и неотвратимые… потому что это правда.
― Он держит тебя там, где ему нужно. ― Салливан не перестает давить, он цепко смотрит на меня своим мрачным взглядом. ― Ты даже не собиралась быть помощницей. Ты претендовала на должность его личного повара. Сколько блюд ты приготовила
