декламирует, читает эту записку. Как вы помните, в самом начале пьесы Макбет присылает жене письмо. Если моя догадка верна, то все довольно элегантно становится на свои места, — тут герцогиня немного оживилась и начала перечислять:
— С письма отношения начались, письмом и заканчиваются; стиль соответствует персонажам; записка, которую леди Макбет писала ночью перед смертью, не пропадает; единственная свеча, которая есть в тексте монолога, уместна для ночного письма, но не для залы в замке Макбета…
— Чтобы подтвердить эту блестящую догадку, — сказал герцог, — нам надо было найти раннее издание, в котором рядом с монологом Макбета стояла бы ремарка о том, что он читает письмо. Моя жена стала ездить на все аукционы старинных книг, а я её сопровождал. И однажды нам посчастливилось купить издание с той самой ремаркой!
— Вы сопровождали вашу супругу на всех аукционах? — удивился я.
— Доктор Ватсон, дело в том, что я ревнив, как венецианский мавр, — ответил герцог и с нежностью посмотрел на жену. — К тому же у меня много свободного времени. Я рано оставил государственную службу и веду лёгкий образ жизни провинциального аристократа. Моя едва ли не единственная обязанность перед Британией — это упражнения в стрельбе из лука, которыми, по указу Эдуарда Третьего, должен заниматься каждый английский землевладелец. Представляете, джентльмены, — рассмеялся герцог, — этот указ до сих пор не отменён.
Герцогиня и я засмеялись вслед за герцогом, но Холмс без тени улыбки произнёс:
— Я полагаю, ваша светлость, что Эдуард Третий предпочёл бы увидеть вас в числе своих мечников, а не лучников.
— Это верно, — с удивлением согласилась герцогиня. — Мой муж — отличный фехтовальщик. Но как вы узнали об этом, мистер Холмс?
— В вашей коллекции оружия есть несколько луков, но все они находятся в ужасном состоянии, — стал объяснять ей Холмс. — В то же время многие ваши клинки начищены и заточены, а на некоторых даже есть свежие зазубрины. Более того, эфесы нескольких старых рапир переделаны недавно. Эти эфесы сделаны для хватки левой рукой, а вы, — Холмс повернулся к герцогу, — левша. Из этого я заключаю, что вы вряд ли стреляете из лука, но наверняка любите и умеете фехтовать.
— Браво, мистер Холмс! — несколько напряженно сказал герцог. — Мы столько слышали о ваших способностях, а теперь имели возможность убедиться в них воочию. Я действительно неплохо фехтую. А Экклтон, это мой дворецкий, — пояснил герцог, — следит за клинками и составляет мне компанию в фехтовальных упражнениях. Но оставим эту мою блажь. Мне было бы гораздо интереснее, мистер Холмс, узнать ваше мнение о жемчужине моей коллекции — фолио с недостающей ремаркой.
— Для этого мне надо взглянуть на книгу, — ответил Холмс.
Герцог вынул из кармана жилетки часы на цепочке, снял с цепочки небольшой ключ, подошёл к застекленной витрине и открыл её. Герцог взял раскрытую книгу и медленно и осторожно поднёс её Холмсу.
Холмс подошёл с книгой к столу, заложил её чистым листом бумаги и закрыл. Потом он сел за один из высоких резных стульев, вынул лупу из кармана пиджака и стал осматривать книгу. Как врач, я убеждён, что если бы наши медики осматривали своих пациентов с такой же тщательностью, с какой мой друг осмотрел этот том, то правильных диагнозов было бы гораздо больше. Каждый дюйм обложки Холмс рассмотрел под лупой, он обнюхал углы, потер двумя пальцами одну из страниц, внимательно изучил все пометки на форзаце. После этого Холмс открыл книгу на заложенной странице и на несколько минут замер, изучая под разными углами, вероятно, ту самую ремарку. Герцог и герцогиня с нескрываемым восхищением следили за действиями моего друга. Даже я заворожённо наблюдал за его исследованием, хотя уже не раз видел подобный процесс. Мы втроём с нетерпением и любопытством ждали вердикта Холмса. Он отдал книгу герцогу, повернулся к герцогине и произнёс:
— Это подлинник. Поздравляю, ваша светлость. Я мало что понимаю в литературе, но думаю, что вы сделали важное открытие, а это издание подтверждает вашу гипотезу.
Две совершенно одинаковые широкие и довольные улыбки разлились на лицах четы Ольнистер от этих слов моего друга.
— Вы собираетесь опубликовать ваши наблюдения в каком-нибудь литературном журнале? — поинтересовался Холмс.
— Право же, мистер Холмс, — смутилась герцогиня, — это сущие пустяки. Я не стану беспокоить настоящих учёных своими домыслами. Это было бы слишком самонадеянно с моей стороны.
— Дорогая, приближается полдень, — тут герцог повернулся к нам и пояснил, — моя жена ведет наблюдения за птицами. Уже несколько лет каждый день, ровно в полдень она поднимается на башню и следит за полетами местных птиц. Живи мы в Древнем Риме, она бы возглавила коллегию авгуров, — улыбнулся герцог, — кстати, доктор Ватсон, не составите компанию моей жене? А я тем временем расспрошу мистера Холмса о том, как он определил, что это фолио — подлинник.
— Да, конечно, — немного растерявшись, ответил я.
До башни было довольно далеко. Герцогиня и я вышли из библиотеки, прошли вдоль всего этажа, дошли до конца коридора правого флигеля и поднялись по винтовой лестнице на три или четыре витка. На самом верху башни находился крошечный кабинет с двумя окнами. Кабинет был так мал, что в нём едва помещался небольшой стол, а места для стульев уже не было. В центре стола стоял письменный прибор, по правую сторону которого лежал журнал для заметок, а по левую — книга Брема «Жизнь птиц» и армейский бинокль.
— Простите, доктор, — улыбнулась герцогиня, — здесь даже негде сесть. Но во всей усадьбе нет места лучше для наблюдения за птицами. Кроме, пожалуй, кабинета моего тестя в башне левого флигеля.
— Как его самочувствие?
— Откуда вам известно, что мой свёкр хворает? — подняла брови её светлость.
— Об этом писали в газетах, когда он оставил службу, — нашёлся я. — Он же был одним из тех, кто проложил в Британии телеграф, верно?
— Да, телеграф был делом его жизни. В его кабинет даже когда-то провели провода.
Она взяла бинокль и подошла к восточному окну. Примерно четверть часа она стояла у окна, не отрывая глаз от бинокля, а потом вернулась к столу, открыла журнал и сделала несколько быстрых записей.
— Как вы думаете, доктор Ватсон, какие птицы больше всего меня занимают в эти дни?
— Трудно сказать… Может быть, куропатки? Если память меня не подводит, они изображены на вашем гербе.
— Я наблюдаю за ласточками. Они сегодня летали высоко, а это значит, что завтра дождя не будет. Поэтому сегодня вечером перед усадьбой разобьют павильон для завтрашнего спектакля.
— В таком случае мы не будем мешать приготовлениям, — понимающе кивнул я.
Герцогиня и
