с головой.
Забрав покой.
Жаль мне не подобрать
Слов нужных в утешенье.
Не заглянуть в глаза,
И в них узнать свое прощенье.
Которого я так не заслужил,
Не рвавши жил.
Мне много и не нужно.
Наполнить пыльные стаканы.
В густом дыму
С тобою дружно, дрожащим, пьяным
Голосом спеть песню.
Любую, вместе.
Поговорить о том, об этом
До часу, может быть до двух.
Распределить напополам
Единственную сигарету, и в слух
Порассуждать что будет дальше,
Как раньше.
Мне не хватает
Этих дней забытых в прошлом.
Особенно сейчас,
Когда судьба кусает, и так сложно
Пройти сквозь ямы и издержки,
Без поддержки.
Мой милый друг
Тебе я поклянусь.
Куда бы жизнь меня не завела,
Ты в дверь услышишь стук, и я вернусь.
И мы еще разок с тобой споем,
Вдвоем.
Пленник
Я застрял в своем собственном мире,
В своем милом бетонном углу.
Я живу будто бы в карантине,
И смотрю через серую мглу.
Я смотрю на бурление жизни,
На безумный ее хоровод.
Там праздник предшествует тризне,
А затем все наоборот.
Там ненавидят, потом обнимают.
Клянутся и сразу же лгут.
Любят, а после бросают.
Шлют к черту, и тут же зовут.
Там все ненормально и странно,
И варится в общем котле.
Все шепчет мне из тумана,
Взывает, взывает ко мне.
Ох, как бы хотелось сорваться,
Сбежать из коробки своей.
С разбегу, стрелою, ворваться,
И раствориться в ней.
Понять все цвета и оттенки.
Попробовать вещи на вкус.
Сломать все бетонные стенки,
И скинуть увесистый груз.
Но клетка тверда, не пробиться.
Ее я построил на совесть.
Осталось смотреть и дивиться,
И злиться на внутренний голос.
Что шепчет – останься, не бойся.
Здесь все так привычно и просто.
Остынь, и не беспокойся.
Сиди, покрывайся коростой.
И я как послушная псина
В любимом бетонном углу,
Сижу и рисую картину
О жизни, но сам не живу.
«Под печальные звуки пластинки…»
Под печальные звуки пластинки,
Холодной октябрьской ночкой.
При свете своей керосинки
Выводит он строчку за строчкой.
Об осени желто-багряной.
О весне, возрождающей грезы.
О лете цветочном и пряном.
О зимних московских морозах.
О ветре поющим нам песни.
О дожде, что смывает печали.
О тех, кто больше не вместе,
И о тех, кто в самом начале.
О дружбе, угасшей с годами.
О дружбе, с годами окрепшей.
О тех, кто больше не с нами.
О слезах живых по ушедшим.
О детях веселых, беспечных.
О взрослых угрюмых и хмурых.
О тяжких потугах сердечных.
О сладостных муках амурных.
О жизни во всех ее красках.
О смерти таинственной тени.
О тех, кто все нежится в сказках.
О тех, что уже повзрослели.
О той, что давно разлюбила.
О той, что однажды полюбит.
О том, что уже давно было.
О том, что еще только будет.
Стихи должны быть написаны!
Они должны быть услышаны.
Стихи должны быть прочитаны!
И никогда не забытыми.
Ведь что еще делать поэту?
Иначе он жить не умет.
Как маятник бродит по свету
И пишет, о том и об этом.
Прочти, урони хоть слезинку.
Ему важно знать, что не зря,
При свете своей керосинки,
Он пишет стихи для тебя.
«Почему так на сердце тревожно…»
Почему так на сердце тревожно?
От чего мне так грудь разрывает?
На душе так печально и сложно.
Я забыл, как иначе бывает.
Почему не звонят и не пишут?
От чего все так быстро забыли,
Как мы бегали вместе по крышам,
Как смеялись, кутили и пили?
Почему мне так сложно смириться,
Невозможно все в миг отпустить?
Для чего продолжаю молиться,
Для кого продолжаю любить?
Где мой маленький солнечный лучик?
Почему не пробьется, в окошко,
Сквозь тяжелые, серые тучи.
Подарил бы мне света немножко.
Этот свет мне бы так пригодился.
Путеводным в ночи огоньком,
Он провел бы меня сквозь границы,
Что я сам беспричинно возвел.
Почему так на сердце тревожно?
От чего мне так грудь разрывает?
От того что один, и так сложно,
Вспомнить как по-другому бывает.
«Презрев чей-то крик – невозможно…»
Презрев чей-то крик – невозможно!
Из-под снега пробились цветы.
Значит мы с тобой тоже сможем,
Дотянуться до нашей мечты.
Значит нам с тобой нет преграды,
Достучаться до звезд и сиять.
Знай, нет более ценной награды,
Чем с тобой по тропинкам гулять.
Прокричат перелетные птицы,
С южных стран возвратившись домой:
– «Вам весна растопила границы!
Окунайтесь скорей с головой».
Солнце жаркое греет нам кожу.
Серый снег отступил и исчез.
Значит мы с тобой точно сможем
Дотянуться до самых небес.
«Когда мне молвят – до свидания…»
Когда мне молвят – до свидания,
Я говорю в ответ – прощай.
Мне жизнь, давно уж в назидание,
Советы выдала на чай.
И душу больше не калечат,
Ни замолчавший телефон,
Ни та, что пропустила вечер,
Ни вдруг угасший разговор.
Не удивляет ни на йоту
Когда бываю позабыт,
И одиночество в субботу
Воспринимается как быт.
И не пришедшие на встречу
Или сбежавшие скорей,
Меня волнуют даже меньше
Чем сводки желтых новостей.
Вся жизнь – пустые обещания.
Слова наполнены водой.
Когда мне скажут – до свидания,
Я помотаю головой.
«Смотрю на мир открытыми глазами…»
Смотрю на мир открытыми глазами.
Смотрю на мир, его не узнаю.
Он мне поет другими голосами
И вместе с ним, я другим голосом пою.
Я вижу то, что раньше было скрыто.
Моим неведеньем, порочной слепотой.
Я думал, что иду, под руку с тяжким бытом,
А сам все это время, шел рядышком с мечтой.
Я вижу новый мир, а он ведь не менялся.
Он был таким всегда, задолго до меня.
Как жаль, что я, уж слишком быстро сдался,
И прожил столько лет, в неведенье за зря.
Я мог бы наверстать упущенное время.
Вонзиться в этот мир, в пламени огня.
Но время ускользнуло, пропало то мгновенье,
Когда еще возможно, все начинать с нуля.
И сняв очки я снова, вернусь в уклад привычный.
Все новое исчезнет, но старое вернется.
Я проживу свой век, усталый и обычный.
И даже буду счастлив, ведь что мне остается?
