прекрасно знал, как важно не ронять авторитет наставников перед лицом адептов, но постоянно провоцировал Мелиора на хулиганские выходки. Как мальчишки, хотя обоим не одна сотня лет.
— Он проспорил, — процедил Робус сквозь зубы, не поворачивая ко мне головы. — Ему идет, — добавил он каким-то надтреснутым голосом, и я понял, что Робус едва сдерживает смех.
Вернув внимание хранителям, расположившимся за круглыми столиками, я увидел их счастливые глаза, радостные улыбки и предвкушение, сквозившее в каждом нетерпеливом движении и в мимике их светлых лиц. Эти дети — божественные искры — никогда не побывают на Олимпе. Им суждено вернуться туда, откуда они прибыли, в миры, созданные богами. Хранители искренне радовались каждому прожитому дню в Поднебесье, и сейчас на лицах адептов, завершающих седьмой год обучения, застыла скорбь. Восходя на последнюю ступень Храма, они понимали, что отведенное им здесь время заканчивается.
Мелиор с широкой улыбкой на лице прошествовал к столу наставников и замер напротив меня. С его лица сошли все краски, и одними губами он прошептал «Арина». Я скрипнул зубами, понимая, что девчонка заперлась наверху и не пожелала принимать участие во всеобщем веселье, а Мелиор знал, что расплата от меня неизбежна. Он — наставник, значит, не имеет права на ошибку.
Кивнув Мелиору, я еще раз посмотрел на хранителей, примечая каждую светлую макушку, каждый темный загривок и каждую рыжую прядь. Арина действительно пренебрегла уставом Храма, не явившись на торжественную церемонию, посвященную и ей в том числе. Она презрела непреложный закон Олимпа, а за ее отсутствие на празднике держать ответ предстоит именно мне.
Скрипнув зубами, я мысленно обратился к девчонке, еще памятуя о ее метком ударе. Высшим не так-то просто причинить физический вред, моя гордость пострадала больше, и я не собирался прощать девчонке ее поступка.
Пока Медея — наставница престолов — вела своих адептов вниз по хрустальной лестнице, я пытался достучаться до сонного сознания Арины. Она явно спала, либо пребывала в полусне, и мне не с первой попытки удалось получить от Арины внятный ответ.
«Сейчас же спускайся в холл!» — вторгся я в ее сознание.
«Выметайся из моей головы!» — последовал ответ Арины, и я ощутил такую волну гнева и чистой ненависти, что на мгновение мне стало плохо. Перед глазами задвоилось, а во рту появился металлический привкус крови.
Ни для одного высшего ненависть в чистом виде не проходит бесследно. Кого-то можно убить одним лишь взглядом, в котором сосредоточилось столько кристальной злости, и Арина, сама не подозревая того, спровоцировала жуткий приступ боли, скрутивший меня до прокушенной губы.
«Поднимись ко мне в кабинет!» — приказал я Арине, не желая уступать девчонке.
Она даже не божественная искра, она попала сюда случайно, а уже доставила мне массу проблем. Если в ближайшее время я не найду общий язык с Ариной, отправлю ее в путь забвения. Пусть распадется на атомы, бесследно исчезнет в бесконечной тьме.
Я чувствовал, как Арина буквально кипит от злости, и боролся с очередным приступом боли, скрутившим мои внутренности.
«Это не поможет избежать моего голоса в твоей голове», — произнес я более миролюбиво, едва не задыхаясь от спазмов, судорогой схвативших горло.
Если кто-то из адептов смотрел на меня в данный момент, то явно недоумевал, что происходит с ректором и отчего он так забавно морщится.
— Твоя речь, — подтолкнул меня Робус, кивком головы указывая на хрустальные ступени. Они пустовали, значит, все адепты первого курса заняли отведенные им места, и настало время для торжественной речи.
Я поднялся, сглатывая солоноватую на вкус кровь и призывая все свое самообладание, чтобы не отправить в путь забвения Арину прямо сейчас, одной лишь силой мысли. Она лишь человечка, справится с ней не составит труда для высшего, коим я являюсь.
— Храм открывает для вас двери к знаниям, хранители, престолы, иниты и архангелы. — Я намеренно переставил слова местами, наблюдая реакцию Уно. Наставница архангелов еще более выпрямилась, становясь похожа на статую, и я злобно усмехнулся, а Робус осуждающе покачал головой.
«И кто ведет себя, как мальчишка?» — говорили его глаза, направленные на мое лицо.
— Семь лет вы будете самыми желанными гостями в Храме и во всем Поднебесье. На ваши успехи надеется каждый наставник и в том числе я — ректор этого светлого заведения — Аврелиан первый Всемогущий.
Робус спрятал ухмылку, а я жестко посмотрел на его кривляния. Непреложный закон Олимпа — при любом удобном случае показывать, кто и кем является. Я — высший, а адепты — всего лишь шестеренки огромного и великого механизма. Незначительные и, в то же время, весьма важные.
Шквал аплодисментов ознаменовал конец первого учебного дня и начало светлого праздника Солнца. Чудесное явление, которое случалось только раз в году, решили приурочить к торжественному чествованию адептов, впервые вошедших в двери Храма.
Наставники поднялись со своих мест, жестом призывая адептов к молчанию, и снова грянул гимн, раздражая меня монолитными басами, от которых гудело в голове, и по всему телу проходили волны вибраций.
— Выводи своих первыми, — напомнил я Уно, но женщина даже не повернула ко мне головы, горделиво приподнимая подбородок, и я смирился, снова наплевал на правила и субординацию, халатно позволяя празднику идти своим чередом.
Скрыться бы сейчас в своем кабинете от всех этих взглядов, но разве это возможно? Став ректором Храма, мы со Златой возложили на себя такие обязанности, которые не каждому высшему под силу, и теперь я чувствовал, что меня придавливает к полу плитой разочарования и скуки.
Семь ступеней Храма сияли золотом в лучах солнца, и зрелище это завораживало, не оставляло равнодушным даже меня. Адепты высыпали на первую ступень, смешавшись между собою, а наставники осыпали первогодок лепестками золотника, который распускался в утро Солнечного дня. Хранители, престолы, иниты и архангелы смеялись, позабыв о том, что все они стоят на разных ступенях иерархии. Сегодня все они равны и счастливы. Так я думал, пока не наткнулся на мрачного Гавра.
Парень сидел на парапете, наплевав на остальных. Рядом с ним расположилась и моя головная боль, ковыряя носком черной туфельки выщербленную поверхность пола. Ее яркие волнистые кудри спускались по плечам, закрывая от меня лицо, а длинные пальчики сплелись между собой, упав на подол зеленого форменного платья. Арина все же спустилась, соизволив нарядиться в цвета своего факультета, и я облегченно выдохнул. Не придется отправлять ее в путь забвения, как бы сильно мы оба этого не хотели. Уверен, Арина предпочтет сгинуть во тьме, чем учиться в Храме. Ее упрямству позавидовали бы
