чего мы эту гобку спасали? Его превосходительство господин полковник на плацу совсем другое читал. Что от гобов и оргов одни беды. Что чем меньше их, тем лучше.
Опаньки... Ничего себе заявки.
Глянул я на девушку, а та ко мне прижалась, дрожит вся. На солдат смотрит, на Кошкина, и трясётся.
— Это мой агент, — говорю. — Штатный агент тайного сыска. Понятно?
— Так точно, господин стажёр. Понятно, — отчеканил Кошкин.
Глянул на девушку, как на мусор, и отвернулся. А девушка глазами сверкнула, из рук моих вырвалась и давай платье отряхивать. Брезгливо, как кошка — когда её цапнешь за помытое. И на меня смотрит, хуже чем прапор — на неё.
— Куда тебя отвести? — спрашиваю тихонько.
Гоблинка нос задрала, говорит:
— Домой.
Сказала она адрес, я присвистнул. Кошкин сморщился — злорадно.
— Нет там никого уже, — говорю. — Облава прошла. Я сам видел. Окна разбиты, дверь болтается.
Она охнула, пошатнулась, на шею мне бросилась:
— Дмитрий Александрович! Ради всего святого... Спасите моего отца!
Глава 4
Когда девушка обнимает — это хорошо, приятно. Если девушка симпатичная, ещё лучше. Говорю ей:
— Пошли в участок, посидишь у меня.
Тут все обнимашки и закончились. Выпрямилась гоблинка, платье оправила, и холодно так:
— Я арестована?
Вот как тяжело с ними, девушками...
— Облава идёт, — отвечаю. — Участок сейчас самое безопасное место. Может, и отца твоего там найдём.
— Нет.
Вижу, мой подпрапорщик уже косо смотреть начал. Уж больно я цацкаюсь со своим агентом.
— Тогда отведу как арестанта! — говорю девчонке, жёстко так. — Или на квартиру.
Про квартиру я только сейчас придумал. Должна же быть у сыщика квартирка для встреч с агентами?
Испугалась девчонка, уже нос не задирает.
— Дмитрий Александрович, я знаю место, где безопасно. Дом старейшин. Может, и отец там?
— Хорошо! — рыкнул я для острастки. — Нам как раз туда надо. В целях расследования.
Нет, видать, не мой день сегодня. Дом старейшин, то есть место, где живёт глава общины гоблинов, я заметил издали. Домишко в два этажа, стоит особняком, выкрашен в зелёный цвет до самой крыши, у входа знак — козья морда на шесте. Дверь распахнута, и на крыльце полицейские толпой.
Вся гоблинская безопасность накрылась медным тазом...
Только мы подошли, а из дома уже мой начальник Бургачёв выходит. Перчатки поправляет, важный такой. За ним здоровенные полицейские гоблинов престарелых волокут. Кого под руки, кого за шкирку. Гоблины упираются, верещат что-то. Про права свои инородские. Но куда там!
Мы ведь, пока сюда торопились, мимо дома старейшин оргов прошли. Вот там было веселье. Домишко у оргов похожий на гоблинский, тоже в два этажа и особняком стоит. Только краской солнечного цвета выкрашен, и перед входом рога бычьи торчат на палке.
Вот там без драки не обошлось. Орги, хотя и немолодые, брыкались как бешеные. Но супротив полиции ничего не смогли. Вытащили болезных, в телегу кинули и повезли в неизвестном направлении.
Гоблины брыкаться не стали, силёнки не те. Свели их с крыльца, а там уже телега стоит, дожидается.
Тут моя девушка как закричит: «Папа!» — и к дому кинулась. Там за старейшинами ещё парочку гобов ведут. Девчонка к одному подбежала, за руки ухватила. Полицейский, что гоба вёл, девчонку толкнул, она отлетела.
А я смотрю — да это же тот самый гоблин, что фотки на месте преступления делал. Фотограф, доверенный гоб моего шефа и вообще мастер на все руки. Тот самый, которого я с этой вот девушкой в ювелирном бутике недавно встретил. Вот так штука. Мне же тогда показалось, что это её папик. Ну, типа престарелый любовник. Да-а, ошибся ты, Димка.
Да и папаше не повезло, под раздачу попал. И что теперь делать?
Подошёл я к Бургачёву. Тот мне:
— А, стажёр. Вижу, нашёл себе значок?
— Ваше благородие, разрешите обратиться! — говорю ему. — Выдайте мне задержанного гоба.
И пальцем на папашу моей девчонки показываю.
Его благородие нахмурился — сейчас откажет. Я тут же:
— Под мою личную ответственность!
— Для чего? — спрашивает, и видно, что злится.
— В целях расследования! — отвечаю, а сам вытянулся, глаза выкатил, прямо горю на работе. — Имею ряд вопросов по делу! Вы знаете, по какому...
Это я уже тише добавил, для таинственности.
— Гобов сейчас в камеры отвезут, в городскую тюрьму, — бросил Бургачёв. — Там и поговорите.
— Ваше благородие, дело не терпит, — говорю. — Позвольте хотя бы на пару часиков. Господин полицмейстер уж очень строго велели...
— Хорошо! — рявкнул Бургачёв. — Но чтоб потом — в камеру.
Отвернулся, прошагал мимо.
Я ему вслед:
— Не извольте сомневаться, ваше благородие!
Ага, конечно. Где два часа, там и десять. Главное, разрешение получить, а там посмотрим...
Короче, оттащили мы папашу-гоблина от телеги, куда уже его дружков престарелых сажали.
Дал я команду своему подпрапорщику, взяли мы папашу под руки и оттащили подальше — с глаз долой.
Гоблинка моя его стала обнимать, отряхивать, щебетать что-то, но я это дело прекратил.
Говорю:
— Следуйте за мной! И без шуток.
Девчонка глазами опять засверкала, но её папаша, немолодой гоблин, согласно кивнул. Шляпу свою он где-то потерял — а может, полицейские затоптали. Шарф клетчатый вокруг шеи обернул, пальто поправил, воротник поднял повыше и дочку за руку взял.
— Ведите, — говорит, — господин стажёр. Лучше с вами, чем в тюремную камеру.
Вижу, папаша уже в курсе, куда старейшин повезли.
Это он верно заметил — со мной лучше. Нехорошо вокруг, опасно — для инородов. Мы, пока по улицам шли, всякое видели. Городовые так и шастают, жандармы повсюду, все с винтовками.
Мальчишки ещё кругом бегают, кричат, газетами размахивают. Орут, надрываются: «Последние новости! Последние новости! Полный список погибших! Ужасная тайна!! Наш собственный корреспондент ведёт расследование! Кто убил десятки человек? Кто взорвал поезд? Читайте, читайте!» Мимо самые мелкие мальцы пробегают, голосят: «Убит его сиятельство граф Бобруйский! Тело его сиятельства верховного эльва не найдено! Кто украл тело? Полиция идёт по следу!»
Я аж споткнулся. Мы тут каких-то несчастных гоблинов ловим, а старший эльв вообще испарился. Пропал без остатка. Даже кусочка не нашли.
Перехватил я одного мальчишку, монетку ему бросил, взял газету. Ещё одного поймал, взял газету другую. Бумага
