осмотрели их и тем, кто мог бы, очухавшись, сбежать, надели наручники. Кот перевернул того, кого я ударил коленом в рожу, присвистнул:
— Ох, ни хрена себе! Нужна скорая! Тут тяжкие телесные повреждения!
— Тяжкие телесные, — мечтательно протянул шкет, и глаза его недобро блеснули. — Явное превышение допустимой самообороны.
Я промолчал — сейчас оправдываться бессмысленно. По идее, сейчас менты должны осмотреть место преступления, нейтрализовать подозреваемых, а потом разбираться че-кого. И даже появись тут Джабарова и начни метать молнии, они имели полное право не только проигнорировать приказ, но и ее повязать.
Мысли были разумные, но злость все равно рвалась наружу. И опять — на самого себя. Если Саня не идет к приключениям, приключения идут к Сане. И что теперь? Сто пудов заберут меня в милицию и будут держать там до Нового года. Ну, до завтра так точно. В лучшем случае выпустят под подписку о невыезде. В худшем… Надеюсь, его не будет.
— Тут девчонка. Без сознания, — констатировал Пушкин. — Тоже нужна помощь.
Шкет подошел к нему, пошептался с ним, Шреком и Артуркой, потом вернулся ко мне и бесстрастно и без особого удивления спросил:
— Это что же, ты один натворил? — сказал так, словно констатировал.
Не ответив на вопрос, я сообщил:
— Здесь где-то должен быть сторож, поищите его. Скорую я вызвал…
И запнулся, вспомнив, что у меня пистолет, который я отобрал у стрелка в горячке боя! Обыщут — найдут. Но это ничего, Дарина мои показания подтвердит. Наверное…
— Проверьте бытовку! — крикнул Кирилл.
Вспомнив о своей недоработке, он молча похлопал по моим карманам. Сначала он выгреб бумажное барахло. Внимательно все изучил, присвистнул, с завистью посмотрев на билеты для Насти и талоны в столовую. А вот потом у меня начались проблемы — он нашел пистолет и сунул мне под нос:
— Это, я так понимаю, не твое?
— Правильно понимаешь.
— Ну-ну…
Он очень, просто до икоты хотел, чтобы пистолет оказался моим. И, похоже, сделает для этого все возможное. Твою мать, вот же влип! Забыл в горячке боя скинуть огнестрел! Да и скинул бы, толку? Все равно на нем мои «пальчики» — затупил, все-таки заказывал не лучшего в мире преступника или самого продумана, а бойца, причем уличного. Доказать-то я докажу, что ни при чем, но эта улика даст им повод закрыть меня аж до следующего года. А учитывая, как эта четверка на меня зуб точит, из штанов выпрыгнут, чтобы сделать меня железным подозреваемым. Да и грабители наверняка подпоют им то, что нужно. Вся надежда на Дарину, но с ее травмами и сотрясом вряд ли она вообще меня вспомнит… Да уж…
Тем временем, Шрек и Артурка достали табельное оружие и исчезли в темноте, а спустя пару минут выволокли сторожа в ватнике.
Приблизившись, положили его напротив меня, тоже мордой, причем изрядно разукрашенной, в снег.
— Та вы чо, пацаны! — бормотал он. — Я ж потерпевший! Меня надо отпустить! Он уставился на меня: — У, упырина! Такой молодой и туда же! Куда ваш комсорг только смотрит?
Наверное, он подумал, что я тоже из банды налетчиков, и его заблуждением тотчас воспользовался шкет.
— Знаешь его? — обрадовался он.
Я посмотрел на сторожа в упор и сказал:
— Не уверен — не наговаривай. Я вообще…
— Отставить разговорчики! — рявкнул шкет, и сторож вздохнул:
— Этого раньше не видел. Короче, пятеро их было, этих…
— Р-разговорчики, папаша! — повторил шкет, и сторож замолчал, сплюнул кровь в снег и… заплакал.
Закончив осматривать место преступления, менты оттащили сторожа, посадили его на остатки лавочки, сняли наручники и принялись допрашивать. Я напряг слух, но мало что разобрал. Мужик всхлипывал и жаловался, жаловался, жаловался. Кирилл записывал за ним, дул на озябшие пальцы и замерзающую ручку, которая то и дело отказывалась писать.
А когда взревела сирена теперь уже «скорой», прислушиваться стало бесполезно. Я очень надеялся, что Дарина очнется и подтвердит, что я не преступник, а наоборот, но, видно, не судьба — девчонке здорово досталось. Лишь бы оклемалась. Черт, что она вообще здесь делала?
Проскользнула малодушная мысль, что все сложилось наилучшим образом: теперь у меня есть причина не ходить на турнир и не позориться, но я устыдился ее.
Появились медики. Шрек жестом позвал их к мужику с разбитой мордой, его положили на носилки и сразу же унесли. Дарину тоже унесли на носилках — она вроде бы очнулась, или просто находилась в горячечном бреду. Затем увели вора со сломанной рукой. Остальных привели в чувство и оставили здесь.
Хорошо хоть подняться позволили, а то я рисковал обморозить щеку. Пустой желудок обиженно пожаловался на то, что его оставили без ужина.
Опросив очнувшегося стрелка, который был немногословен и, видимо, пошел в отказ, Кирилл подошел ко мне.
— Рассказывай с самого начала и по порядку, — чуть устало сказал он. — Как тут оказался, с какой целью, с кем и при каких обстоятельствах договорился ограбить…
— Как обгонял, как подрезал? — съязвил я, вспомнив анекдот о том, как судили водителя катка за то, что он якобы врезался в мерседес нового русского.
— Чего? — прищурился шкет. Очевидно, он не знал этого анекдота.
— Шутит он, — объяснил Шрек. — Шутник.
— Я бы на его месте не веселился, — нахмурился Кирилл.
Я начал рассказ:
— Где-то в девятнадцать пятьдесят я вышел из спорткомплекса «Динамо», где был на тренировке у Льва Витаутовича Тирликаса. Решил пойти по сокращенке через территорию ПТУ, иначе не успевал в столовую…
— Кто подтвердит? — задал дежурный вопрос Кирилл, потом вспомнил, что отобрал у меня талоны в динамовскую столовую и билеты. — Впрочем, ясно, что именно в «Динамо» ты и был. Но фамилии нужны. Кто подтвердит?
Я перечислил имена тренера и тех парней, с кем был знаком.
— Понятно, — хмыкнул он, дотошно записав все имена. — Дальше рассказывай.
— Иду, значит, вижу «газель», следы к ней, потом слышу крик о помощи.
— Откуда шел крик?
— Крик доносился вон оттуда, из темноты недалеко от бульдозера.
— И тебе приспичило посмотреть? — ехидно заметил Артурка. — Больше всех надо?
— Рот закрой, — посоветовал ему Кирилл и кивнул мне. — Дальше.
— Как советский гражданин я не мог пройти мимо и пошел на крик, в итоге оказался на территории склада. Не успел оглядеться, меня окружили четверо.
— Сказал бы, что ты не при делах, и ушел бы, — подал голос Пушкин. — Любой бы так сделал. А ты полез на четверых? Совсем баран?
— Я недавно как раз полез на четверых, — напомнил я ему. — Или они на меня полезли, забыл?
— Дальше, — сухо сказал Кирилл, поиграв желваками.
— Ну, и началась драка.
