Воронова Савелий увидел сразу же, как только подошел к пограничникам, и помахал ему рукой. Из вещей у Говоркова был лишь черный «дипломат», в котором лежали смена белья и туалетные принадлежности. Вся его валюта хранилась на кредитной карточке, поэтому он спокойно отправился по «зеленому» коридору. Пожилой таможенник ничего не сказал, только бросил на него скользящий, но цепкий взгляд, словно сам был рентгеновским аппаратом и в помощи техники не нуждался.
— Так и думал, что ты по-летнему одет, — усмехнулся Воронов, протягивая Савелию дубленку, и кивнул на «дипломат»: — Это все твои вещи?
— Остальные пришлют вместе с вашими, — ответил Савелий. — Ну, здравствуй, братишка!
Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.
— Ты на такси? — поинтересовался Савелий.
— Плохо думаешь о начальстве, — ухмыльнулся Воронов. Генерал лично распорядился, чтобы тебя встретили на черной «Волге».
— Говоров?
— Да нет, сам Богомолов.
— Все устаканилось?
— Да, Константин Иванович снова восседает в своем кабинете.
— А Батя?
— Батя? Ты бы видел его счастливую физиономию, когда он сдавал дела настоящему хозяину кабинета.
— Подустал старик?
— Да, есть немного, — тяжело вздохнул Воронов.
Они подошли к машине и сели на заднее сиденье.
— Ну, рассказывай, — бросил Савелий.
— О чем? — не понял Воронов.
— О том, о чем умолчал, когда мы по телефону говорили.
— Что, было заметно?
— Еще как! — Савелий подмигнул. — Чечня? — шепотом спросил он.
— Если честно, то не знаю, — вздохнул Воронов. — Пока не говорят…
— А сам как считаешь?
— Думаю, туда. — Воронов хмыкнул. — Уверен, мы все узнаем не сегодня-завтра.
— Мы? — удивленно переспросил Савелий.
— А как же?! Богомолов ждет нас у себя уже завтра в десять утра.
— Ничего себе темпы! — присвистнул Савелий.
— Да, пашем по полной программе.
— Где готовитесь?
— На тренировочной базе ФСБ.
— Разумно ли? — нахмурился Савелий.
— Ты об утечке? Все нормально: распоряжением руководства ФСБ база закрыта для «реконструкции и установки современного оборудования для тренинга». Там такие примочки! «Дорожка смеха» Четвертого управления — детская забава по сравнению с ними.
— Не преувеличиваешь? — усмехнулся Савелий. — Как никак, а там действительно жизнью рисковали.
— Здесь тоже не хухры-мухры, — заверил Воронов. — Жизнью не жизнью, а здоровьем своим рискуешь наверняка.
— Интересно будет взглянуть.
— Так, значит, ты согласен?
— В каком смысле? — не понял Савелий.
— Вливаешься в нашу группу?
— Не суетись, братишка! Дай оклематься малость, — рассмеялся Савелий. — Да и втемную, как ты знаешь, я играть не люблю.
— Говоров словно в воду глядел, — вздохнул Воронов.
— О чем ты?
— Он был уверен, что ты сам влезешь в это дело.
— Я пока ничего не сказал, — тут же возразил Савелий.
— Вот именно: ПОКА.
— Собственно говоря, а ты как думал? Мой единственный братишка отправляется в самое пекло, а я, значит, штаны буду здесь протирать? — взволнованно воскликнул Савелий.
Конечно же, он порядком устал воевать: хотелось махнуть на все рукой и отправиться куда-нибудь на море, на пляже бездумно поваляться, но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что стоит этим мечтам об отдыхе воплотиться в жизнь, через пару-тройку дней ему все настолько надоест, что он будет готов ринуться хоть дьяволу в пасть, лишь бы начать что-нибудь делать.
— Как у тебя с Розочкой? — спросил Воронов.
— В каком смысле «как»? — насупился Савелий: вопрос застал его врасплох.
— Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
— Я сумел сдержаться, если ты об этом, — серьезно ответил Савелий.
— Собственно говоря, я не о том, — смутился Воронов.
— А я о том! — отрезал Савелий. Он помолчал несколько минут, потом тихо добавил: — Расставаться было тяжело… Обоим. Можешь мне поверить.
— Настолько все серьезно?
Савелий тяжело вздохнул и молча кивнул.
— Может быть, и хорошо, что вы сейчас расстались, — задумчиво проговорил Воронов, скорее убеждая самого себя.
Они долго молчали, каждый думал о своем. Только когда добрались до центра, Савелий спросил:
— Куда мы едем?
— Как куда? К нам.
— Не сердись, братишка, но мне хочется сейчас побыть одному, — поморщился Савелий.
— Ну вот, здрасте вам, — обиделся Воронов. — Да меня Лана на порог без тебя не пустит! Как ты вчера позвонил, так с того момента она у плиты и суетится: жарит, варит, парит, пельмени шлепает будто на целую роту… Мне кажется, ты не подумав ляпнул. — Он перехватил взгляд Савелия и с сочувствием в голосе заметил: — Знаешь, парень, я, конечно, понимаю твое состояние, а вот как объяснить ей? Это ведь женщина! Давай так: приедем, махнем по рюмашке-другой, ты отдашь должное ее хлопотам, потом сошлешься на усталость, акклиматизацию и свалишь потихоньку, благо машину к нам прикрепили на сутки… Как тебе мое предложение?
— Извини, братишка, мне кажется, я слишком увлекся своей персоной,
— смутился Савелий. Ему действительно стало неловко, он тут же попытался исправить ошибку и весело воскликнул: — Конечно же, поехали к тебе! — Савелий почему-то подумал, что неплохо было бы принять хотя бы душ и переодеться…
Когда они остановились перед домом, Воронов молча взглянул на Савелия, чуть заметно кивнув в сторону водителя.
— Насколько мне не изменяет память, тебя зовут Александром, верно?
— обратился к нему Савелий.
— Так точно! — бодро ответил тот.
— Значит, так, Александр… — Савелий повернулся к Воронову. — Слушай, братишка, лежачее место у вас найдется?
— Еще какое, просто царское! — обрадовано воскликнул Андрей. — Думаешь, преувеличиваю? Ничего подобного — настоящий восемнадцатый век: Лана в антикварном отхватила.
— Верю-верю, — рассмеялся Савелий. — Вот что, Саша, заедешь к нам в восемь тридцать утра…
— Зачем так рано? — поморщился Воронов.
— Не могу же я в грязной рубашке отправиться на встречу с генералом.
— Ты словно в гости едешь, — обидчиво буркнул Андрей. — Саша, приезжай в девять двадцать пять — в самый раз успеем.
Парень ничего не сказал, но на всякий случай скосил глаза на Говоркова и, когда тот согласно кивнул, невозмутимо бросил:
— Как скажете. В девять двадцать пять — значит, в девять двадцать пять. — И не успели они выйти из машины, так газанул, что жалобно взвизгнули покрышки.
