друга барон. – Этот сейчас в ГУГШ[7], во Второй части обер-квартирмейстера. Изучает армии Австро-Венгрии, Германии, Румынии и Швеции. И тоже полковник. Умный! Впрочем, как и Михаил.
– Мне бы надо поговорить с этим умником, – сердито сообщил сыщик. – И срочно. Можешь организовать встречу? Хорошо бы и сам поприсутствовал.
– Александр Андреевич будет у меня сегодня в два пополудни. Подтягивай свои обозы к этому часу.
Оставшееся до встречи время Лыков изучал бумаги. Его поразило, как были напуганы военные. Они утверждали, что бомба взорвется чуть ли не на днях, а армейские силы в Великом княжестве недостаточны. Двадцать второй корпус состоит всего из двух бригад и лишь называется корпусом, а по численности равен дивизии. Его части разбросаны по городам небольшими отрядами. В случае бунта их легко уничтожить. Железнодорожное и телефонное сообщение находится в руках финской администрации, и она охотно оставит наших военных без связи. Шхеры и вся прибрежная полоса тоже во враждебных руках: можно хоть тащить контрабанду, хоть высаживать десант. Нет даже подробной рекогносцировки внутренних частей Финляндии. Как будто она находится на Северном полюсе и у штабистов за сто лет не нашлось времени изучить вероятный театр военных действий…
Правительство под давлением военных разработало целый план борьбы с мятежом, который был утвержден государем в Ливадии 5 октября 1909 года. Чего только не было в этом плане! Наполнить страну солдатами до предела. В том числе гвардейскими частями. Мобилизовать Балтийский флот. Ввести железнодорожные войска и перехватить у финнов управление движением. Заменить заодно и всех телефонистов на русских. Лоцманов – заарестовать, а на их место поставить мужиков с Каспия. Подчинить станции беспроволочного телеграфа МВД. А министру «озаботиться разработкою мер в видах предотвращения возможных злоупотреблений означенными станциями». Усилить пограничную стражу. Было даже поручение Министерству юстиции: подготовить благонадежный контингент тюремщиков для окарауливания лиц, подлежащих аресту.
Некоторые абзацы документа вызвали у сыщика оторопь. «Упорной обороной Карельского перешейка финляндцы предполагают дать время разгореться и окончательно организоваться внутреннему восстанию и, по возможности, покончить с разбросанными частями 22-го армейского корпуса. Можно предполагать нападение со стороны финляндских партизан, переодетых в форму русских войск, для чего у них имеется достаточное количество запасов одежды русских солдат. Ставши полными хозяевами в крае, финляндцы имеют все данные для продолжительной и упорной борьбы против вторгающихся русских войск… Лабиринт шхер с целым флотом лоцманских судов и собственным беспроволочным телеграфом является прикрытием с моря и делает полную блокаду крайне затруднительной». Неужели это больное воображение генералов, напуганных минувшим лихолетьем? Или опасения вызваны агентурными донесениями контрразведки?
Именно об этом и спросил Лыков у Свечина, когда Таубе их познакомил. Полковник ему понравился: смотрел умно, не торопился с ответами… Он чем-то напомнил другого полковника, Снесарева, специалиста по Тибету, которого начальство засунуло в штаб кавалерийской дивизии, чтобы помалкивал насчет союза с англичанами… Есть в русской армии хорошие штаб-офицеры, подумал сыщик. Даже генералы есть; один как минимум сидел перед ним.
– Александр Андреевич, вы помните эту вашу записку?
– Помню.
– На чем основывались приведенные в ней пугающие данные?
– И что вас в ней так напугало? – удивился штабист.
– Вот эта фраза про пять подводных лодок.
Свечин заметно смутился:
– Ну… здесь же сказано: есть непроверенный слух.
Алексей Николаевич выпятил челюсть:
– Как возможно частным лицам держать у себя подводные лодки? Ангар потребуется. Или сухой док. А обслуживание? А обученный экипаж? Пробные погружения, горючее, ремонт двигателей. И все это втайне от властей?
– Я предлагал генералу фон ден Бринкену убрать эту фразу. Но он приказал оставить. Именно с целью напугать правительство.
– Александр Андреевич, – продолжил расспросы сыщик, – включение подобных фантазий в серьезный документ подрывает доверие ко всему документу. Согласны?
– Как вам сказать…
– Тогда продолжим. Как вы представляете стотысячное войско при населении всего в три миллиона? Это не очередная фантазия?
Полковник пожал плечами:
– Чуть больше трех процентов населения.
– Включая стариков, женщин и детей. Разве такие армии бывают?
– Алексей Николаевич, тут вы вторгаетесь в мою сферу. Где, извините, я более компетентен.
– И что? – Лыков начал заводиться.
– Нас в скором будущем ждет большая европейская война. В которой, уж поверьте специалисту, воевать будут вот такие армии – массовые. Финляндцы для разрыва с Россией вполне могут выставить одного солдата из тридцати человек населения. Если захотят.
Теперь смутился статский советник. Свечин говорил уверенно, как человек, знающий предмет. Лыков попробовал отыграться:
– А сорок горных орудий тоже реальность? Где они их взяли?
– Привезти морем небольшие горные пушки сепаратистам вполне по силам. И шестьдесят пулеметов тоже. А данные о наличии в крае двухсот тысяч винтовок получены, кстати, из Департамента полиции. Вам кажется мало – двести тысяч враждебных штыков под боком у столицы? От пограничной реки Сестры досюда всего тридцать четыре версты.
Тут впервые в разговор вступил генерал Таубе:
– Алексей Николаич, ты чем так недоволен? Подводные лодки, пожалуй, здесь действительно приплели зря. Но в Суоми давно зреет идея вооруженного восстания. Это бесспорный факт.
– Для восстания им понадобится организация! То есть армия, а не горсть партизан.
– Вот! – барон поднял ладонь. – Вот мы и подошли к сути дела. Да будет тебе известно, что именно ее, армию, финляндцы сейчас и формируют. Втайне от имперских властей. На всей территории Великого княжества имеются скрытые военные кадры, которые очень интересуют нашу контрразведку. Ты не хочешь разобраться в этом вопросе?
– Каким образом?
– Упомянутые кадры в основном опираются на полицию и существуют легально в виде полицейского резерва.
– Резерва? – удивился Лыков. – Он в самом деле есть, что у них, что у нас. Полицейские резервы Петербурга и Москвы крупные, исчисляются сотнями человек. Что тут предосудительного или подозрительного?
– Представь, твое высокородие, что полицейский резерв Гельсингфорса еще крупнее. И насчитывает почти две тысячи человек.
– Сколько? – сыщик даже привстал.
– Две тысячи. Выходит, что людей в столичном резерве больше, чем в самой полиции, в пять раз.
– Это правда? Точно не слух или сплетня с целью напугать правительство?
– Увы, Алексей Николаевич, чистая правда. Которую финляндцы тщательно скрывают. А еще есть резервы полиций других городов. Плюс добровольные пожарные команды, спортивные общества, клубы лыжников, велосипедистов, охотников. И все обучаются военному строю, стрельбе, маневру на поле боя. Зачем велосипедистам обучаться стрельбе? У этих обществ есть свои унтер-офицеры и офицеры, интендантское ведомство, разведка, топографическая служба. Одних городовых – по-их констеблей – подготовлено на восемь батальонов. Во главе дела стоят опытные люди. Такие, как Генерального штаба полковник Альфтан, бывший губернатор Нюландской губернии.
Лыков сидел ошарашенный и размышлял. Вчера он говорил Сергею о распущенной финской армии. А сегодня выясняется, что она существует. Скрытно и понятно для каких целей. Таубе прервал его мысли:
