твою задницу, – сухо сказал я.
– Ты получал от этого удовольствие. Иногда ты слишком напряженный, – Джош широко улыбнулся. – Так это «да»?
Я снова бросил взгляд на Аву. Рассмотрел ее. Ей было двадцать два, на четыре года меньше, чем Джошу и мне, и она умудрялась выглядеть одновременно моложе и старше своих лет. Дело было в манере держаться: словно она видела все – хорошее, плохое и самое ужасное – и по-прежнему верила в добро.
Сколь тупо, столь же достойно восхищения.
Видимо, она почувствовала мое внимание, потому что прервала разговор и посмотрела прямо на меня. Ее щеки порозовели от моего твердого взгляда. Она переоделась из футболки и джинсов в струящееся сиреневое платье.
Жаль. Платье красивое, но мне вспомнилась наша поездка на машине, когда влажная футболка прилипла к ней, словно вторая кожа, и ее соски торчали из-под декадентского красного кружева бюстгальтера. Я не врал, когда сказал, что она не мой типаж, но зрелищем насладился. Представил, как подниму футболку, сорву зубами бюстгальтер и обхвачу губами сладкие затвердевшие вершины…
Я резко вырвал себя из этой чарующей фантазии. Что за хрень со мной творится? Это сестра Джоша. Невинная, с наивным взглядом и такая милая, что аж тошно. Полная противоположность утонченных, пресыщенных женщин, которых я предпочитал в постели и вне ее. Из-за их чувств мне волноваться не приходилось, им хватало ума не привязываться. Ава же целиком состояла из чувств, с небольшим добавлением дерзости.
На моих губах появился намек на улыбку, когда я вспомнил ее прощальный выпад. Надеюсь, проглоченный тобой кол заденет жизненно важный орган.
Я слышал в свой адрес и куда более страшные слова, но от нее такой агрессии не ожидал. Не припомню, чтобы она вообще говорила кому-то или о ком-то дурные вещи. Я даже получил изощренное удовольствие от того факта, что смог так ее задеть.
– Алекс, – допытывался Джош.
– Не знаю, приятель, – я оторвал взгляд от Авы в сиреневом платье. – Нянька из меня никудышная.
– К счастью, она не ребенок. Слушай, я понимаю, это серьезная просьба, но понимаешь, только с тобой я могу быть уверен, что ты не…
– Не оттрахаю ее?
– Боже, приятель, – Джош будто лимон проглотил. – Не используй это слово по отношению к моей сестре. Это отвратительно. Но да. В смысле, мы оба знаем: она не в твоем вкусе, и даже если бы было иначе, ты бы никогда не стал.
Меня кольнуло чувство вины, когда я вспомнил свои недавние непристойные мысли. Пора звонить кому-нибудь из моего списка, раз я уже начал фантазировать об Аве Чен.
– Дело не только в этом, – продолжил Джош. – Помимо семьи ты единственный человек, которому я доверяю, и точка. И ты знаешь, как я беспокоюсь об Аве, особенно учитывая эту историю с ее бывшим, – он помрачнел. – Клянусь, если я увижу этого ублюдка…
Я вздохнул.
– Я о ней позабочусь. Не беспокойся.
Я пожалею. Я это прекрасно понимал, но все же жертвовал собственной жизнью, во всяком случае на ближайший год. Я редко давал обещания, но если давал, то всегда держал. Чего бы мне это ни стоило. А значит, раз я пообещал Джошу присмотреть за Авой, я за ней присмотрю, и речь не о короткой переписке пару раз в месяц.
Теперь она под моей защитой.
Знакомое, жуткое чувство неизбежности сдавливало горло все сильнее и сильнее, пока не иссяк кислород и перед моими глазами не заплясали маленькие огоньки.
Кровь. Повсюду. На моей одежде. На ее любимом кремовом ковре – она привезла его из последней поездки по Европе.
Меня охватило безумное желание отскрести ковер, выдрать частички крови из мягких шерстяных волокон, одну за другой.
Я мог лишь стоять и пялиться на гротескную сцену в моей гостиной – меньше получаса назад эту комнату переполняли тепло, смех и любовь. Теперь она стала холодной и безжизненной, как три тела у моих ног.
Я моргнул, и все исчезло – огни, воспоминания, хватка на горле.
Но они вернутся. Как всегда.
– Ты лучше всех, – заявил Джош, и его улыбка вернулась, когда я согласился исполнить роль, не имевшую ко мне никакого отношения. Я не был защитником; я разбивал сердца, уничтожал соперников по бизнесу и не заботился о последствиях. Если кто-то имел глупость в меня влюбиться или перейти дорогу, – а я предупреждал, чтобы люди никогда, никогда этого не делали, – он получал по заслугам.
– Я привезу тебе – черт, даже не знаю. Кофе. Шоколад. Кучу того, что у них там хорошего. И в будущем я твой должник.
Я выдавил улыбку. Прежде чем успел ответить, зазвонил телефон, и я поднял вверх палец.
– Сейчас вернусь. Надо ответить.
– Не торопись, приятель.
Джоша уже отвлекли блондинка и брюнетка, которые прежде липли ко мне и теперь нашли куда более благодарную аудиторию в лице моего лучшего друга. Когда я вышел во двор и ответил на звонок, они уже запустили руки ему под рубашку.
– Дядько, – сказал я, используя украинское слово.
– Алекс, – проскрипел голос дяди, хриплый от десятилетий курения и жизненных перипетий. – Надеюсь, не помешал?
– Нет, – я глянул через стеклянные двери на творящееся внутри буйство. Джош обитал в этом двухэтажном доме с первого курса. Мы жили вместе, пока я не выпустился и не переехал в Вашингтон, чтобы быть поближе к работе – и подальше от толп вопящих пьяных студентов, бродивших по кампусу и окрестностям каждый вечер.
На прощальную вечеринку к Джошу пришли все, и подо «всеми» я имею в виду половину населения Хазелбурга в штате Мэриленд, где находится Тайер. Джош был всеобщим любимчиком, и я знал: все будут скучать по его вечеринкам не меньше, чем по самом Джошу.
Он постоянно жаловался на кучу дел по учебе, но находил удивительно много времени на алкоголь и секс. Впрочем, на успехах это не сказывалось. У засранца был высший балл по всем предметам.
– Ты уладил проблему? – спросил дядя.
Я услышал, как открывается и закрывается ящик, а потом – как тихо щелкает зажигалка. Я уговаривал его бросить курить много раз, но он всегда отмахивался. От старых привычек избавиться сложно, от старых дурных привычек еще сложнее, а Иван Волков достиг возраста, в котором на дурные привычки становится плевать.
– Пока нет, – в небе низко висела луна, отбрасывая полоски света в чернильную темноту двора. Свет и тень. Две половины одной и той же монеты. – Но улажу. Мы близко.
К справедливости. Мести. Избавлению.
Последние шестнадцать лет меня поглощало стремление к трем этим вещам. Они владели моими мыслями, моими снами и кошмарами. Были моим
