на настольную композицию. Густые, цвета воронова крыла, кудри отливали синевой, ярко-голубые глаза, доставшиеся Фиби от матери, возбужденно блестели. Квирк подумал, что она накрасилась слишком сильно — помада на свежем личике выглядела чуть ли не кричащей, — но замечание не сделал. Пожилой мужчина с типично военной выправкой, лоснящейся лысой макушкой и моноклем возмущенно наблюдал за Квирком с другого конца зала. Фиби взяла крошечный эклер, целиком затолкала в рот, выпучила глаза и засмеялась над собой.
— Как твой парень? — спросил Квирк.
— Хорошо. — Девушка пожала плечами и нервно сглотнула.
— До сих пор на юридическом учится?
— На следующий год станет барристером.
— Ничего себе, это же здорово!
Фиби запустила в Квирка сладкую крошку, и он почувствовал разгневанный взгляд типа с моноклем.
— Хватит издеваться! Ты ведь издеваешься! — Фиби помрачнела и потупилась. — Они заставляют меня бросить его, поэтому я тебе и позвонила.
Кто «они»? — спокойно уточнил Квирк.
Фиби кивнула головой, и парикмахерские локоны подпрыгнули.
— Да все! Папа, разумеется. И даже дедушка!
— А мама?
Мама? — Фиби презрительно фыркнула, поджала губы и заговорила высоким недовольным голосом: «Фиби, ты должна подумать о семье, о репутации твоего отца». Лицемеры! — Девушка обожгла Квирка свирепым взглядом, но вдруг расхохоталась и зажала рот рукой, впрочем, ненадолго. — У тебя такое лицо! — хмыкнула она. — Ты ведь не позволишь дурно отзываться о моей маме, да?
— И что должен сделать я? — вместо ответа поинтересовался Квирк.
— Поговори с ними, — Фиби перегнулась через столик и сложила ладони, как для молитвы. — С папой или лучше с дедушкой. В конце концов, ты дедушкин любимец, а папа обязательно его послушает.
Квирк достал сигареты и зажигалку. Фиби пристально наблюдала, как он стучит сигаретой о ноготь большого пальца. Чувствовалась, она хочет попросить сигарету, но не отваживается. Квирк выпустил к потолку сизую струйку дыма и смахнул крошку табака с нижней губы.
— Надеюсь, ты не всерьез собралась замуж за этого Берти Вустера[4]?
— Если ты о Коноре Каррингтоне, то он предложение мне не сделал. Пока не сделал.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Неправда!
— Ну, скоро исполнится.
Квирк откинулся на спинку кресла и пристально взглянул на племянницу.
— Слушай, ты часом снова сбежать не надумала?
— Я надумала уехать, а не сбежать! Видишь ли, я уже не ребенок, и на дворе двадцатый век, а не каменный! Если не позволят выйти за Конора Каррингтона, я сбегу с тобой.
Квирк запрокинул голову и захохотал, а маленькое кресло, на спинку которого он нещадно давил, протестующе заскрипело.
— Нет, спасибо!
— Ну, мы же не кровные родственники, так что инцеста не будет…
Тут с Фиби что-то случилось — она закусила губу, потупилась и стала рыться в сумочке. «Плачет!» — ужаснулся Квирк, заметив, как на ладонь девушки упала слеза. Он глянул на военного с моноклем — тот встал и решительно пробирался между столиками. Фиби, наконец, разыскала носовой платок и шумно высморкалась. Военный стремительно приближался к их столику, и Квирк приготовился выяснять отношения. Господи, разве он это заслужил! Через пару секунд военный прошагал мимо, улыбнулся, обнажив лошадиные зубы, и протянул руку кому-то за спиной Квирка: «Тревор! Я сразу тебя узнал…»
Лицо Фиби покрылось пятнами, под одним глазом жирно темнела тушь — получился макияж в стиле Пьеро.
— Ах, дядюшка! — рыдала она, прикрыв рот платком. — Я так несчастна!
Квирк раздавил окурок в пепельнице.
— Ради бога, успокойся! — проворчал он, до сих пор мучаясь от головной боли.
— Не смей затыкать мне рот! — закричала Фиби, свирепо глядя на него сквозь слезы. — Все только и делают, что велят мне успокоиться и рот затыкают! — Фиби закрыла сумку и, вскочив, растерянно осмотрелась, слово забыла, где находится. Квирк, по-прежнему сидя в кресле, велел ей взять себя в руки и вернуться на место, только Фиби не слушала. Посетители буфета, особенно за соседними столиками, не сводили с них глаз.
— Все, ухожу! — объявила Фиби и зашагала прочь.
Квирк оплатил счет и нагнал девушку на крыльце отеля. Она снова промокала глаза платочком.
— Выглядишь ужасно, — процедил он. — Сходи в уборную и приведи себя в порядок.
Фиби на сей раз послушалась и вернулась в отель. Квирк ждал ее на огороженном участке у стеклянной двери и курил очередную сигарету. Парковые деревья отбрасывали резные тени. Осень не за горами… Квирк любовался кровавыми отблесками заката на фасадах кирпичных домов Хьюм-стрит, когда Фиби вышла на крыльцо, остановилась рядом с ним и взяла за руку.
— Отведи меня куда-нибудь! — попросила она. — В злачное место. — Она положила его ладонь себе на талию и хрипло засмеялась. — Хочу быть грязной!
Они зашагали вдоль парка к Графтон-стрит. На прогулку вышло немало дублинцев: насладиться последними отголосками погожего дня, начавшегося с непогоды, хотелось каждому. Фиби льнула к Квирку, держала за руку, согревала теплом упругого бедра. Квирк чувствовал, как ладно сочленены ее суставы. Вдруг перед его глазами встало бледное, как воск, лицо Кристин Фоллс, лежащей на каталке.
— Как учеба? — спросил он племянницу.
— Наверное, предмет сменю, — пожала плечами Фибих — История очень скучная.
— Да? Чем теперь займешься?
— Скорее всего, медициной. По семейной традиции. — Квирк не отреагировал, и Фиби снова сжала его ладонь. — Я, правда, собираюсь уехать! Если не позволят жить своей жизнью, соберу вещи и исчезну.
— Как же ты справишься? — Квирк взглянул на племянницу сверху вниз и захохотал. — Твой отец вряд ли станет финансировать тот богемный образ жизни, к которой ты так стремишься!
— Работу найду. В Америке у молодежи это принято. Я переписывалась с девушкой, которая сама зарабатывала себе на колледж. Так и написала: «Зарабатываю себе на колледж», представляешь?
Они свернули на Графтон-стрит и остановились у паба «Макгонагл». Стоило Квирку нажать на высокую дверь с заляпанными витражными панелями, их встретили густой табачный дым, пивные пары и шум. Вечер только начался, а «Макгонагл» уже гудел.
— Ха, и это злачное место?! — воскликнула Фиби и вслед за Квирком прошла к барной стойке. У квадратной деревянной колонны с длинным узким зеркалом обнаружились два свободных табурета. Фиби подняла подол сарафана, влезла на табурет и улыбнулась Квирку. «Да, — сказал он себе, — у нее улыбка Делии». Он сел рядом и увидел за плечом Фиби свое отражение. Пришлось меняться местами: смотреть себе в глаза ему всегда было жутковато.
— Чем тебя угостить? — спросил Квирк племянницу и жестом подозвал бармена.
— А чем меня можно угощать?
— Корневое пиво[5].
— Лучше джин.
— Неужели? — Квирк поднял брови.
Бармен был пожилой, сутулый, с постным лицом.
— Дэви, мне как всегда, а для ее светлости джин с тоником. Больше тоника, чем джина, — попросил Квирк.
