Совсем не спортивного вида, зато в краповом берете, который получил за боевые заслуги. В общем, серьезный мужик!
«ПАЗ» остановился пыхтя и кашляя. Двери резко открылись в сторону с грохотом, как в старом лифте, подняв облако пыли.
Нам навстречу вышел улыбающийся офицер.
— Ну что, бойцы, готовы? Вперед! — сказал он и показал нам на автобус.
Я взял свои вещи и пошел в сторону машины.
И вот, спустя час езды по бескрайней степи, все еще жаркой и пыльной в это время года, мы проезжаем неприметные, разбросанные по обе стороны дороги поселки и подъезжаем к части. По периметру перемещается патруль — бодрые, подтянутые ребята с резиновыми дубинками.
Водитель высадил нас неподалеку от дежурки.
Минут через десять за нами пришел прапорщик. «Давайте, бойцы, берите пакеты и за мной! Сейчас вас оденем, потом столовая и введем в курс дела!» — сказал он.
Всё, к чему я стремился больше года, потихоньку начало сбываться. Только вот радоваться мне или горевать я тогда ещё не знал. В любом случае, дом остался за спиной, и о нем я в тот момент вообще не вспоминал.
Мы направились в сторону казармы. Навстречу нам шли бойцы. Одеты они были по-разному: кто-то в «горке»[43], кто-то в спецформе. Но все они были обриты наголо, и было заметно, что это крепкие ребята.
— О! Духи[44]! — крикнул кто-то из них.
Перед отъездом я аккуратно подстригся: сделал стрижку, как у американского рейнджера. Был невероятно доволен собой, полагая, что выгляжу круто. Ох уж эти фильмы…
Но, как только мы пришли в казарму, прапор вызвал сержанта и произнес:
— Выдать им форму и всех «под ноль»!
Я попытался возразить:
— Зачем «под ноль»? У меня хорошая прическа.
— Прическу надо еще заслужить! — был ответ. — Ты в спецназе. Тут на всё сдают, даже на прическу! Поэтому — «под ноль», малыш!
Спустя какое-то время мы уже стоим лысые, в зеленой форме и сапогах. Сами на себя не похожи. Вмиг мы стали обезличены благодаря форме под названием «флора»[45]! Когда я надел сапоги, то первое, о чем я подумал, что по ошибке попал не в спецназ. Бойцы, которые шли нам навстречу, были одеты в спецформу, а мы — в жалких робах и сапожищах! Стройбат какой-то!
Да, точно ошибка! Спецназ не носит сапоги! У меня был вид как у военнопленного румына времен ВОВ: уродская кепка, ремень поверх кителя и сапоги на размер больше. Только дыр не было. И на том спасибо! Так что, вместо красивой спецформы — «флора». Вместо тактики — отбивать кантики[46]!
Затем мы вышли на улицу. Там я увидел курящего прапорщика, задумчиво созерцавшего серый бетонный забор. Я спросил у него разрешения обратиться к нему. Прапорщик повернул голову в мою сторону.
— На нас просто ботинок не хватило? В спецназе же не носят сапоги? — спросил я.
— Так ты еще и не в спецназе, малой! Сначала присягу пройди, тесты сдай, потом учебка полгода. Потом опять тесты. И только потом можешь считать, что ты в спецназе.
— А что мы будем делать до присяги?
— Учиться, как положено солдату.
— А когда тактика, стрельбы?
— Не спеши! — ответил он, явно устав от моих вопросов, и отвернулся.
Наш отряд был новообразованным. Создан из группы специального назначения и не имел никакой инфраструктуры. Все группы, за исключением нескольких, жили в палатках, а сам отряд расположился на полигоне. Воду привозили в больших флягах. Они стояли в казарме в отдельной комнате. На флягах лежала кружка, из которой все пили.
Как-то в один из жарких дней я подошел к фляге, налил воды и приготовился пить.
— Дай сюда! — крикнул кто-то сзади. Я повернул голову и увидел половину человека. Это был боец очень маленького роста.
Я посмотрел на него и сказал:
— Сейчас попью и отдам. Только я отвернулся и поднес кружку ко рту, как получил резкий удар пыром по ноге.
— Ты что, душара, маму потерял?!
От невиданной дерзости гнома в камуфляже я растерялся. И пока находился в ступоре, он выхватил у меня кружку и выпалил:
— Что смотришь?
Впоследствии я узнал — это был дембель с позывным Колобок.
Хорошо, что тогда я сдержал себя и не ответил получеловеку. Позже мне объяснили, что в спецназе бить старший призыв запрещено, такие правила. Колобка я больше и не видел с тех пор. Он уехал через неделю домой.
Когда мне в руки в первый раз попали доски для отбивания кантиков, я сразу понял где нахожусь, так сказать, нашел себя в этой реальности! В фильмах про Вьетнам о кантиках не было ни слова. Может Оливер Стоун просто скрыл этот замечательный факт? Кто знает, кто знает?..
Старый прапорщик вошел в казарму, чтобы посмотреть насколько хорошо мы навели порядок в расположении.
Я не выдержал и спросил:
— Когда начнутся тренировки?
— Давай, наводи порядок, — сказал он мне, впрочем, по-доброму и пошел к выходу.
Что меня больше всего выбешивало на КМБ[47] (курсе молодого бойца), так это изнурительная, одурманивающая строевая подготовка. Приходилось час ходить по квадрату, тянуть ногу и крутиться на месте, как дураку!
Я сам хотел в армию, понимал, что будет нелегко, возможно — очень тяжело, но к строевой я был точно не готов! Никакие боксирования и тяги штанги в наклоне не подготовят вас к этому ритуалу. Это сродни инициации у какого-нибудь племени с островов Новой Гвинеи. Нечто выматывающее, бесконечно унылое и безнадежное. Муштра, а что вы хотели?.. Впрочем, на КМБ нас сильно не гоняли, наверное, чтобы не сбежали раньше времени.
В казарме было очень много народу, около ста человек. К расписанию привык быстро. Что самое забавное — это сон днем! На дневной сон отводился час. Как в детском саду! Мы все вырубались, стоило только прикоснуться головой к подушке. Так же и после отбоя!
Утром — зарядка. Как правило, бег от полутора до трех километров. Бежали в ногу и орали песню-речёвку: «Ооооо ооооо спецццц…. наззззз, спецццц назззз. Ооооо ооооо…..». Все это в ногу, да еще с хлопками.
Смотрелось очень эффектно. Бегали мы в брюках и сапогах. Разрешение на бег в кроссовках означало достижение определенного ранга. Опять эти чертовы ритуалы!
Медленно, но верно, дело шло к присяге!
За несколько недель службы армейский дзен познать еще сложно, но к режиму подстроиться можно. Я заметил, когда ты сильно устаешь, даже армейская стряпня кажется очень вкусной. Ну, просто деликатес, лангусты с крабовыми фрикадельками! Хотя, если честно, нам грех
