и тогда Опал, которая с самого рождения не намерена оставаться за кадром, издает громкий крик, и все смеются. — Да начнется твой путь, — шепотом произносит Лео. Она бережно прижимает к себе сестру. Держит ее крепко.
11 апреля. 238 дней после аварии
Стефани устраивает предрожденчик на квартире своей лучшей подруги Лизы, которая живет в двадцати минутах езды в шикарном кондоминиуме с такими благами цивилизации, как консьерж-сервис и бассейн с подогревом. Дом — современная конструкция из стекла и металла, и, когда Лео с мамой подъезжают к нему около трех часов дня, он словно бы объят огнем — так ярко сияет солнце, отражаясь от стен и окон.
— Не самое доброе предзнаменование, — шутит Лео, но мама лишь нервно барабанит ногтями по рулевому колесу.
— Уверена, что мне не надо пойти с тобой? — спрашивает она, не оценив шутку.
— Мам, все нормально. Там будет только Стефани с подругами, и это всего на два часа. Не волнуйся.
Мама кивает, однако ей все равно не по себе, Лео это видит.
Официальные приглашения прислали две недели назад. В любом другом случае мама просто прикрепила бы конверт магнитиком к холодильнику, но в этот раз так не сделала. Свое приглашение Лео убрала в ящик прикроватной тумбочки, где хранит всякие важные вещи. Оно оформлено строго и с большим вкусом — сразу узнается стиль Стефани.
— Я так и сказала Лизе: никаких конкурсов, — сообщила Стефани в пятницу вечером, когда Лео приезжала на ужин к отцу. — Никаких.
— А что плохого в конкурсах? — поинтересовалась Лео.
За спиной Стефани отец яростно замотал головой и жестом изобразил перерезанное горло.
— Конкурсы на предрожденчике — сплошной кошмар! — воскликнула Стефани. — Они вообще никому не нравятся. Люди приходят поесть капкейков, выпить вина, поахать над подарками для малыша, и всё. — Она выглядела какой-то взбудораженной и явно была не в духе, поэтому Лео быстренько сменила тему на сериалы «Нетфликса».
— Это просто переутомление и стресс. По ночам ребенок толкается и не дает ей спать, — объяснил отец, когда отвозил Лео домой. — Поверь, она с нетерпением ждет праздника.
— Она и маму пригласила, — сказала Лео, зная, что для отца это не новость и что Стефани, скорее всего, спрашивала его совета по этому поводу.
— Я в курсе. — Перестраиваясь в соседнюю полосу, отец бросил взгляд в боковое зеркало.
— И мама решила пойти, — прибавила Лео, однако отец ничего не ответил и до конца поездки молчал.
Сейчас, сидя в машине перед кондоминиумом Лизы, Лео знает всю правду.
Утром она зашла в мамину спальню, держа в каждой руке по вешалке с нарядом, вся в сомнениях. Выбрать торжественный стиль или свободный? Что вообще надевают на предрожденчик? Может, нужны определенные цвета? Лео понятия не имела.
Мама сидела на постели, глядя в окно, и Лео немедленно пожалела, что вошла. Она и раньше видела на мамином лице эту тоску и одиночество. Впрочем, услышав шаги, мама обернулась, и недавнее выражение сменилось на более спокойное, расслабленное, чуточку фальшивое.
— Доброе утро, солнышко, — произнесла она. — Что хотела?
Лео вытянула руки с вешалками:
— В чем пойти на праздник?
— Какой праздник?
Лео заморгала.
— Ну, предрожденчик…
— Ах да. Гм. — Мама прищурилась, затем покачала головой. — Ни то, ни другое не годится. Тебе нужно платье.
Лео застонала.
— У меня всего одно платье, и то старое! — Она не стала упоминать, что раньше платьев было два.
— Зато в нем ты чудесно выглядишь.
Как объяснить маме, что желание хорошо выглядеть не всегда занимает верхнюю строчку в списке приоритетов шестнадцатилетней девушки? Лео решила не развивать тему и просто закатила глаза.
— Ты же идешь? — спросила она. — Нам через час выходить.
— Прости, — начала мама, и Лео ощутила глухую панику, которая охватывала ее всякий раз, когда она видела маму, сиротливо свернувшуюся клубочком на кровати Нины, когда мама подолгу, неотрывно смотрела в окно на кухне, когда внезапно казалась чужим, незнакомым человеком, а вовсе не мамой. — Милая, я очень рада за Стефани и за тебя тоже, но я… не могу. Мне очень жаль. Там ведь будут твои тетя и двоюродная сестра, верно? Я напишу Келли, чтобы присмотрела за тобой.
— Все в порядке, — сказала Лео и, когда мама простерла к ней руку, подошла и присела на краешек кровати, склонив голову маме на плечо.
Мама больше не выглядела такой истаявшей и хрупкой, как тогда, сразу после аварии. И обнимать ее было уже не так страшно. А в первое время из-за этой болезненной хрупкости Лео боялась, что, если обнимет маму покрепче, та просто рассыплется.
— Я помню обе своих «беременных» вечеринки. — Непонятно, с кем разговаривала мама, с Лео или с самой собой. — Оба раза предрожденчик устраивала тетя Келли. Было просто замечательно. Такое счастливое время… На второй праздник мы привели Нину. Ей было два годика. Она стащила со стола пачку шоколадного драже, и потом у нее болел живот. — Мама тихонько засмеялась. — Странно, что в памяти остаются всякие мелочи. Что-то важное забывается, а пустяки — нет.
— Тебе это кажется странным? — брякнула Лео и осеклась.
— Что именно? То, что Нина объелась конфетами?
— Нет. — Лео вжалась лицом в мамино плечо, пытаясь вернуть ощущение покоя. — То, что я не помню аварию.
Мама крепче обняла ее, притянула к себе.
— Нет, я не думаю, что это странно. И тебя странной тоже не считаю.
— Я же должна помнить, — продолжала Лео. — Каждая минута той ночи должна врезаться мне в память, понимаешь?
Мама поцеловала ее в лоб и сказала:
— Может, это не те воспоминания, которые тебе нужны. Может, достаточно и тех, что у тебя есть.
Лео не ответила, а просто осталась сидеть как сидела. Солнечный свет проникал в спальню через окно и падал им на колени — тихое тепло, которое в конце концов ушло и рассеялось.
★
Пока эскалатор едет вверх, Лео крутит на пальце Нинино кольцо и делает медленные
