потока, но понятия не имею, откуда мне это известно. Вот, скажем, цветовая маркировка постгиберных рекреатов — это не те знания, которые встретишь у среднего обывателя.
Я сгрёб препараты, взял пневмоингалятор, сел на койку в узком пенале индивидуального бокса, выставил терморегулятор на комфортные плюс двадцать пять и начал вводить их один за другим, благо порядок тоже помню. Последним — синий, от него быстро вырубает. Теперь два стакана воды, чтобы почки проснулись, и можно падать. Пусть организм поработает, а я посплю.
* * *
Судя по таймеру бокса, проспал аж четырнадцать часов. Чувствую себя лучше, только очень хочется в гальюн. Почки потрудились, выводя отраву, надо освободить место.
В зеркале выгляжу теперь презентабельнее, а главное, отчётливее эту презентабельность вижу. Глаза начали фокусироваться, зрачки выровнялись, микрогематомы в белках ещё есть, но это так быстро не проходит. С головой, правда, не сильно поправилось — и себя не вспомнил, и в том, что вспомнил, не уверен. Я действительно разговаривал тут с ИИ? Один из маркерных симптомов посткапсульных расстройств психики — хронический галлюциноз. Причём характерен как вербальный, так и зрительный, с высокой степенью субъективной достоверности. Так что я вполне мог и с говорящими енотами побеседовать, почему нет. ИИ — это ещё не самый тяжёлый случай.
Вернулся к своей капсуле, посмотрел открытый лог. Правый глаз пока видит плоховато, но если смотреть одним левым — текст разбираю. Неисправности не было, поток прерван экстренным выходом по команде. Личные данные последнего пользователя закрыты — это не то чтобы совсем уж необычно, но всё-таки большинство не заморачивается. Каждый гражданин имеет право не делиться персональными данными с балбесом, который захочет со скуки потыкать в дисплей его капсулы, но не каждый гражданин об этом знает, и ещё меньше тех, кто даёт себе труд это сделать. Обязательный доступ только у экипажа и только к «эмергентной части» — то, что может понадобиться в нештатных случаях. Группа крови, медикаментозные аллергии, обезличенный номер айди, потоковый показатель, место назначения, ну и «резервный индекс мобилизации». Он показывает, на что эта конкретная тушка может сгодиться, если вдруг что. Например, если штатный медик в рейсе свернул шею, неудачно упав с трапа, а жена капитана принялась, как назло, рожать, то капитан может найти среди пассажиров по «резервному индексу» врача и разбудить его. Объяснительных, конечно, придётся написать пачку, и всё равно не факт, что разбуженный не подаст в суд. Да и вообще, при экстренном прерывании он будет никакой, я тому пример, а пока оклемается — все уже всех родят. В общем, не частый случай, но теоретически возможный. Меня же разбудили зачем-то. Осталось понять, кто и зачем именно.
* * *
В рубке по-прежнему никого, но горит свет и тепло. Уже лучше. В каютах всё так же пусто, никаких следов экипажа. Их надо бы осмотреть детальнее, но зрение недостаточно восстановилось для поиска мелких улик, а сослепу я только всё испорчу. Пока достаточно самой очевидной улики — экипажа нет. Мария, мать её, Селеста, ага.
Первая мысль — экипаж покинул судно. Не подтвердилась — все спасательные катера на месте. Вылететь на них, находясь посреди чёртового нифига приблизительно на середине рейса было бы, разумеется, полным безумием. Точнее, изощрённым мучительным самоубийством — в глубоком космосе нет такой точки, до которой можно долететь на катере. Они внутрисистемные, да и то теоретически. Практически куда-то пилить на таком даже в пределах Солнечной опухнешь. Но — традиция. Кораблю положено иметь шлюпки, и он имеет. Единственный сценарий, в котором они могут пригодиться — спустить экипаж на планету, не имеющую орбитального космопорта. Но что делать на такой планете экипажу буксира, например?
В общем, хорошо, что они не улетели, но плохо, что их тут нет. Хотя, почему нет? Буксир большой. Десяток человек можно спрятать так, что я их буду год искать и не найду. Особенно, если они почему-то не очень живые. Скажем, один из членов экипажа, например, медик, сходит с ума… Почему медик? Ну, во-первых, медик тут педант, зануда и перфекционист, по идеальному порядку в рекреационных аптечках видно. Такие все потенциальные маньяки. Во-вторых, медику проще всего тихо убрать всех остальных — добавить в чай миорелаксант, и, пока они лежат, не в силах пошевелиться, медленно, глядя в глаза жертвам… Да, что-то меня заносит. Неважно. В общем, в таком маленьком коллективе сумасшедший действительно может всех убить, один остаться. А потом, например, с безумным хохотом выброситься из шлюза. В скафандре или нет — неважно, результат одинаковый в итоге. Что там, кстати, со скафандрами? О, двух не хватает. Маньяков было двое, и они бились в открытом космосе на кухонных вилках? Кто кому первый скафандр проткнёт? Более вероятно, впрочем, что скафы просто валяются где-то в кладовке в ожидании замены или ремонта. Скафандров всегда некомплект, потому что пользы от них немного, срок службы маленький, замена дорогая. Выходить на обшивку особо незачем, нет там ничего такого, что не потерпело бы с ремонтом до базы. А внутри корабля в них не повернёшься. Поэтому скафы приводят в порядок только перед техревизией, когда от расходов уже не отвертеться, в остальное время держат штуки три на всякий случай, не больше.
Кстати, а сколько тут вообще было людей в экипаже? Ну-ка… Хм… А где список-то? А нет списка. Это как такое возможно вообще?
— Капитан, — раздался женский голос из динамиков внутренней связи, — как вы себя чувствуете? Вам стало легче после лечения?
— Видимо, недостаточно, — ответил я рассеянно, — галлюцинации так и не прошли.
— У вас галлюцинации? — расстроился голос. — Это тревожный симптом!
— Да, — подтвердил я. — Голоса вот слышу.
— Какие?
— Разговариваю с воображаемым искином, например.
— А, — ответила искусственная дама с облегчением, — вы шутите. Вы же шутите, да?
— Надеюсь, что так… Есть какой-то способ отличить галлюцинации от реальности?
— Насколько мне известно, нет, — вздохнул динамик. — Любое доказательство реальности может в свою очередь оказаться галлюцинацией следующего порядка.
— Тогда у меня проблемы. Или нет. Или не знаю.
— Давайте начнём с малого, капитан. Что вас беспокоит прямо сейчас?
— Кроме того, что я не помню, кто я такой и каким образом сюда попал? Ну, пожалуй, несколько напрягает отсутствие экипажа. Как физическое, так и, в некотором смысле, информационное.
— Что вы имеете в виду?
— В системе не
