вдвоем.
Слова вылетели быстро, но он так долго готовился, чтобы пригласить Марси, и Джулиус был доволен результатом. Но Марси выглядела разочарованно.
— Что такое? — он тут же запаниковал. — Ты против ужина?
— Нет, ужин — это отлично, — сказала Марси. — Просто… — ее щеки порозовели, она посмотрела на пернатых драконов в небе снаружи. — Я надеялась, что ты возьмешь меня полетать.
Сердце Джулиуса билось с запинками.
— Полетать?
— Только если можешь, — быстро сказала она, краснея все сильнее. — Я не знаю ничего о физике полета, но я всегда мечтала полетать на драконе. Если не хочешь, не страшно.
Не хотел, чтобы Марси держалась за его спину, радостно вопя, пока он нес ее над пустыней к закату? Джулиус не мог такое представить.
— Я точно возьму тебя полетать.
Его награда была мгновенной.
— Правда? — завопила Марси, просияв, вскочила с кровати и чуть не задушила его в объятиях. — Ты — лучший дракон в истории!
Когда она такое говорила, Джулиус почти верил в это. Он хотел обвить ее руками, но кто-то постучал в дверь. Когда Джулиус оглянулся, Боб стоял в коридоре за окошком в двери палаты, показывая на место на руке, где могли бы быть часы.
Все внутри Джулиуса сжалось.
— Думаю, мне пора, — пробормотал он и повернулся к Марси. — Ты позвонишь мне?
— Да, — пообещала она, глядя ему в глаза. — И помни, Джулиус. Ты бился с духом фьорда, убивающим драконов, побывал в другом измерении, запутал древнего пророка и спас свой клан от разрушения. И все это произошло вчера. Ты можешь справиться со встречей с твоей матерью. Не давай ей говорить тебе иное.
Джулиус опустил взгляд, лицо пылало. Он не мог сказать ей, как важно ему было слышать такое, но он попытался:
— Спасибо, — сказал он. — Правда, Марси. Спасибо.
— Не за что, — ответила она и толкнула его. — Теперь иди отсюда. Твой брат пугает медсестер, и это может задержать мое освобождение.
Она не шутила. Жесты Боба становились все энергичнее, пока они говорили, и медсестры-люди в коридоре стали активно пятиться. Присутствие Боба явно не шло на пользу работе лазарета, и Джулиус улыбнулся Марси и вышел к брату.
* * *
— Что ж, — Боб пошевелил бровями, когда Джулиус закрыл дверь. — Это выглядело многообещающе.
— Что ты тут делаешь? — спросил Джулиус, игнорируя то, как пылало его лицо. — И почему ты так одет?
Каждый раз, когда Джулиус видел Боба, пророк был одет так, словно упал в шкаф и надел то, на что рухнул. Так было и этим утром, но Боб рухнул в роскошный шкаф. Вместо его привычных странных рубашек и джинсов в краске он был в ослепительной комбинации черных брюк от фрака, бирюзового шелкового тренча, жилета из змеиной кожи и бархатной шляпы цвета бургунди с белыми страусовыми перьями. Даже его голубка была с розовой кружевной розочкой, привязанной к макушке головы, как шляпка, и от общего вида Джулиус — который все еще был в черной футболке с длинным рукавом и джинсах, которые ему оставил Боб, когда он сменил облик прошлой ночью — ощущал себя как странный.
— Мне тоже нужно нарядиться?
— Наверное, — сказал Боб, обвил рукой его плечи и повел его по коридору. — Но на это нет времени. Это твое серьезное утро, Джулиус Хороший Дракон! Ты не хочешь опоздать на вступительную встречу нового и первого Совета Хартстрайкеров!
Джулиус скривился.
— Об этом. Я…
— Это шанс, которого мы ждали, — сказал Боб, перебив его, зеленые глаза искрились. — Наконец, будущее открыто. Эстелла, самое большое препятствие, мертва, и даже если ее замена родится завтра, она не овладеет Миром Пророчеств в ближайшие пятьдесят лет, этого хватит, чтобы укрепить мои планы, — он радостно улыбался. — Впервые в моей жизни вся доска моя. Ты знаешь, как это?!
— Нет, — признался Джулиус. — Но разве ты не забегаешь вперед? Еще нужно переживать из-за Черного Размаха.
Боб цокнул языком.
— Во-первых, если ты не видишь иронии, говоря пророку, что он забегает вперед, я официально откажусь от тебя как брата. Во-вторых, я не переживаю из-за Черного Размаха, потому что не могу ничего с ним сделать. Его затеи на другом уровне. Теперь ты знаешь, какой он, и я не должен объяснять, почему.
Джулиус кивнул. Он уже понял, что Черный Размах был Драконом, Видящим Вечность, близнецом Дракона, Видящего Начало, бессмертной концепцией, хранящей будущее всех драконов. Он был и тем, кто, по словам Боба, был в ответе за смерть всех пророков. Джулиусу казалось, что за таким нужно было следить, но Боб уже сменил тему:
— Я разберусь с Черным Размахом в свое время, — он быстро вел брата от лазарета в коридор, где было много народу. Коридор соединял смежное здание, где жили смертные, и главную часть горы Хартстрайкер. — Сейчас мы получили открытое поле, пора думать МАСШТАБНО.
— Прошлая ночь не была масштабной? — спросил Джулиус, едва поспевая за шагами высокого брата.
— Свержение Бетезды и изменение структуры клана Хартстрайкер были просто основой, — заявил пророк. — Как только я заполучил своих драконов на местах, наступит время настоящего шоу.
Джулиус кивнул.
— И какого?
— Хорошая попытка, — Боб погрозил пальцем. — Но ты теперь среди серьезных шишек, малыш. Больше никакой халявы.
— Ладно тебе, — простонал Джулиус, они пересекли мраморное фойе на пути к золотому лифту, который поднимет их к тронному залу Бетезды на вершине горы. — Тебе просто расслабляться. Ты уже знаешь, как все сложится! Но вся эта неуверенность — кошмар для нас. После всего, что мы прошли, ты не можешь довериться мне больше и хотя бы намекнуть?
— Доверие не нужно, когда ты видишь будущее, — сказал Боб, повернулся и посмотрел на младшего брата. — Но если тебе станет лучше, из-за доверия к тебе я не могу сказать, что будет, — он широко улыбнулся. — Ты — лучшее и самое утонченное орудие, с каким я работал. Ты — лом, которым я вскрыл вселенную, Джулиус Хартстрайкер. Если думаешь, что я рискну этим, чтобы ты меньше нервничал, то ты безумнее меня.
— Но ты не сумасшедший, — Джулиус скрестил руки на груди, глядя на пророка. — Ведь так?
Уверенная улыбка Боба не дрогнула, но что-то на его лице обострилось. Не движение, а будто изменение перспективы, которое делало его беспечную улыбку новой и жуткой.
— Во всех пророках есть врожденное безумие, — тихо сказал он. — Невозможно видеть так много, как видим мы, знать, что знаем мы, и не дать этому повлиять на твои взгляды. Со временем перестаешь видеть личностей. Все — лишь проценты и вероятности, ходы на доске, и когда ты всегда играешь на двадцать ходов вперед,
