появились снова, чтобы направить искателя, настолько же безумного, как уже стал любой из нас двоих.
Что несомненно правда — это наше открытие, что те линии силы, нити, паутина во тьме, как это ни называй, обитаемы или, наверное, лучше сказать заражены чем-то, что, полагаю, не является первоначальными видами, которые выплели подобные структуры, не пауками, которые могут примчаться по трепещущей паутине за своей бьющейся добычей, но какими-то паразитами, космическими вшами, которые движутся по тем линиям, между тех пространств, по своим целям, полностью выпадая из внимания Великих Сил и Сущностей, чьё существование мы лишь смутно ощущаем, но быстро примечая схожих паразитов, вроде нас самих, что посмеют лезть в тайны, нам не предназначенные и которые может пытаться раскрыть лишь сумасшедший.
Я первым увидел одного из них. Когда мы поднимались меж миров, в бездне среди звёзд, где перед нами пеной растекались галактики, я бросил взгляд назад, за спину — мой друг, наставник, советчик и проводник смотрел только вперёд и вверх — и заметил, как нас преследует что-то и вправду похожее на насекомое, вроде чудовищной гниды или клопа — некий паразит, величиной с большую собаку, с обликом, в котором ни глаз, ни разум не в силах были полностью разобраться, хотя различалось, что у него имелся золотистый сегментированный панцирь, десятки, если не сотни, конечностей, удручающе подобных человеческим рукам и ещё более удручающе подобное человеческому лицо, которое смахивало на отражение моего собственного, но раздутое, искажённое и безумное. Оно верещало мне что-то, вроде скандирования, почти складывающееся в слова.
Самой кошмарной подробностью из всех, что я разглядел, пока оно подбиралось всё ближе, было то, что на нём тоже имелись паразиты, мириады крохотных точных подобий, кишащие так, что самый облик твари бурлил, словно кипящая вода.
В ту минуту, в одной из версий неисчислимых вероятностей, когда та тварь доползла до нас, когда она коснулась меня, Морж Стивенс, мой дорогой близкий друг, партнёр и наставник стремительно рванулся вперёд, бросив меня там на погибель, как в старом анекдоте про парня, который берёт своего хромого друга на прогулку по опасному району и поясняет: «Мне не нужно перегонять грабителей. Мне нужно только перегнать тебя».
Гнусное предательство! Все те видения, приключения, истории, притязания и заверения в дружбе служили лишь тому, чтобы сделать меня наживкой, отвлечением, а он смог бы удрать, прямиком к тому самому неописуемому великолепию, к которому стремился.
Но в другой версии, которая, по-моему, более истинна, как только первая из тех отвратных конечностей чуть скользнула по нам, перед тем, как уйма извивающихся бледных пальцев сумела крепко ухватиться, мой товарищ испустил вопль изумления и омерзения, схватил меня за запястье и сдёрнул с нити, по которой мы поднимались и мы снова падали через вселенную в бесконечную бездну, пока вокруг нас во все стороны тянулись мириады размётанных огненных паутинок; и меня посетило грандиозное видение, которое не покидает меня ни на миг и преследует даже в наркотическом сне — вся беспредельность времени и пространства, целиком заражённая, кишащая паразитами, которых большинство людей просто не видит, которые несметными скопищами рыщут повсюду вокруг нас, в воздухе, в земле, в стенах наших построек, даже в самых камнях, извивающиеся и ползающие, всегда готовые нахлынуть и пожрать всех нас.
Меня это невероятно, до ужаса тревожило, и тогда и сейчас, но разве вы можете назвать меня безумным? Сам я говорил это сотню раз, но вы не должны соглашаться со мной! Слушайте! и заметьте, как здраво, как спокойно я рассказываю вам остальное…
Мы выпали прямо из воздуха, но не внутрь книжного магазина «Безголовый Шекспир» и не на сиденья во мчащейся машине — ведь машина была разбита и уничтожена, как я уже упоминал — а в запущенную и захламлённую квартиру в трущобном районе какого-то города на северо-востоке. Я не так уж внимательно осматривался вокруг, поэтому только впечатления. Яркий свет снаружи. Когда грохотал поезд надземки, всё это место дребезжало. Я заметил кучи всевозможного мусора, у одной стены громоздились коробки для документации, набитые высыпающимися бумагами, книгами, рукописями, письмами, и старыми рекламными рассылками, слоем по щиколотки, в мойке гора немытой посуды, всё это место кишело паразитами и я каким-то образом понял, что это сердце, исходная точка, где все мечты, вероятности и завораживающие чудесные байки Уолтера Стивенса (или как его звали на самом деле), рассыпались, словно карточный домик, на осколки лжи. Они не были правдой тут, в этом, отрезанном от бесконечности, месте. Сейчас это давало один-единственный повод для надежды, поскольку, если здесь, в этой единственной реальности, ничто из произошедшего ранее не являлось правдой, тогда ужасы, что последовали за нами сюда из той, бесконечно пронизанной беспредельности, тоже не могли быть правдой и, возможно, только возможно, если мы просто оставим всё это и переведём дух, то сумеем жить дальше.
Но это было не так-то просто. Если бы расколотить о голову тарелку-другую и дурашливо покричать, и это всё бы переменило; если бы…
Это было не так-то просто. Тут, вместе со мной, в своей собственной квартире, находился Морж и он плакал, пока запирал двери и окна, а потом начал поливать скопившийся хлам бензином из канистры.
— Мне жаль, — сказал он. — Мне правда жаль. Я не хотел, чтобы это закончилось так. Но теперь иначе закончить никак нельзя.
Возможно, в тот миг просто вернулась крупица моего собственного здравого смысла, потому что я начал рассуждать и думать, как тот парень, который обогнал своего хромого друга, спасаясь от грабителей.
— Ты не должен этого делать, — заявил я. — Стой. Просто уйдём отсюда вместе со мной. Давай поговорим. Пойдём ко мне домой. У меня есть свободная комната.
Он зарыдал. — О да, я должен это сделать, сейчас, пока ещё хоть часть моего ума ещё ясна, пока он ещё принадлежит мне…
И тогда я увидел, что он говорил правду, что он прав, что ему, пожалуй, оставались лишь минуты, пока хоть какая-то часть его разума, его души ещё принадлежала ему и была способна действовать, потому что он, самая его плоть, кишел паразитами. Прямо сейчас они незримо извивались в воздухе вокруг нас, в стенах, доже в земле под нашими ногами, те твари, твари, пожирающие твари, что кишат в самом космосе, в бесконечности, о которых можно прочитать в настоящем «Некрономиконе» и, схожим образом, они извивались и множились внутри него и я, чьи глаза открылись, увидел их. Я видел, как его лицо и плоть на руках бурлили и клокотали, словно кипящая
