с духом.
– Мне неделю назад исполнилось 18, я работаю, а учусь и того дольше. Деньги у меня водятся…
– Ты хочешь съехать от нас? – лицо дяди посерьёзнело, но Максим решил, что дело стоит довести до конца.
– Да, я и так достаточно стеснял вас и вашу семью…
– Кто сказал тебе, что ты нас стесняешь?
Максим подавил в себе желание ответить по поводу его жены и избалованных девочек, неужели ему самому неочевидно их отношение? Или это такой тонкий ход с целью показать, что дядя дорожит осиротевшими племянниками?
– В глубине души понимаю, не скрывайте этого. Я благодарен за проявленную доброту и помощь.
– Не стоит благодарности! Вы = дети моего брата. Ох, как же рано он ушёл…
Увлажнившиеся глаза не давали повода для сомнения в искренности его слов. Макс не лукавил, когда выражал благодарность от всего сердца. Ведь бывали такие случаи, когда дети попадали не в семьи родственников. Лучше уже худое отношение от некоторых членов, нежели влачить годы или месяцы в казённом доме с непредсказуемым обществом.
– Я готов к взрослой жизни. То есть, не так. Я давно убедился и вам доказал, что умею зарабатывать неплохие деньги, параллельно совмещая и учёбу. Поэтому завтра я съезжаю на съёмную квартиру.
– Что ж, я уважаю твой выбор жить отдельно.
В дядином голосе слышалась обида. Максим решил продолжать гнуть свою линию.
– И я хочу чтобы Лера жила со мной.
Дядя не глядя на Макса, встал и стал прохаживаться по комнате. Он то и дело касался гладко выбритого подбородка.
Максим и не ожидал, что ему сразу же дадут добро на столь смелую затею: ведь только недавно он сам был ребёнком. Поэтому с его стороны не доносилось никаких признаков нетерпения или желания убедить во что бы не стало.
Дядя вновь сел на своё место.
– Ты понимаешь, что я являюсь опекуном, не так ли? Я взял на себя обязательство перед органами опеки, что воспитаю девочку лично. И мне не в тягость, ты не думай так.
– Но Лере лучше жить с родным братом…
– Я всё понимаю, но и ты подумай. Ты только вступил на тропу взрослой жизни, но время и неопытность играют против тебя. Если я дам разрешение на то, чтобы ты взял Леру с тобой, ко мне заявятся и её вообще у нас отнимут. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра росла в детском доме? Вызволить оттуда будет не очень просто.
– Не хочу, конечно.
Максим, несмотря на разумные доводы, поник. У него была свобода, но что с неё, если Лера останется одна среди этих гадких девчонок. Скоро эти должны вернуться домой.
– Я пошёл собираться.
Дядя кивнул, неотрывно провожая взглядом поникшую фигуру племянника.
Когда Лера вернулась домой, её настроение нельзя было назвать хорошим: девочки поддразнивали, пока мать увлечённо рассматривала упаковки продуктов. А потом из неё сделали служанку, нагрузив ее двумя увесистыми пакетами. Тётя считала, что Леру стоит держать в ежовых рукавицах, и это был один из её методов воспитания.
Когда дядя сообщил, что Максим съехал буквально за пять минут по прихода женской части семьи, Лера едва устояла на месте. Поймав ухмылки на противных лицах его дочерей, она почувствовала, что земля будто уходит из-под ног. В эту минуту Макс превратился в предателя, бросивший её одну в террариуме.
Максим появился на пороге дяди через месяц. Лера к тому времени уже свыклась со своей незавидной участью. Если бы не дядя, не скрывавший своего доброжелательного к ней отношения, то она бы сбежала куда глаза глядят.
Девочка не подбежала к брату, когда он вошёл в комнату, которую она делила с дражайшими «сёстрами». Те как раз находились в своих кружках, когда как ей следовало сделать домашнюю работу. Максим испытывал угрызения совести, что так просто взял и ушёл, не попрощавшись с ней, не говоря уже о том, что он не пытался ей объяснить сложившуюся ситуацию.
– Лера, привет. Как дела?
Обычное начало для разговора было положено, но Максу это стоило мужества. Но девочка продолжила хранить гробовое молчание, водя ручкой по тетради. Игнорируемый решил, что пора приступить к плану «б»: он вытащил книгу с яркой обложкой, специально для таких читательниц вроде Леры. Он положил подарок на стол рядом с учебниками так, чтобы сестра точно увидела его. Та словно не замечала, продолжив писать и не поднимая головы.
Макса обдало краской от нахлынувших чувств. Никогда она с ним так себя не вела. До него дошёл весь масштаб обиды сестры.
– Лера, да почему ты так ведёшь себя?
Девочка словно ждала этого вопроса. Она положила ручку рядом с тетрадью и повернулась к Максиму. Её глаза пылали гневом сквозь слезы, тёкшие против её клятвы самой себе держаться.
– Да потому что ты бросил меня одну здесь! Я тебе надоела, да? Тогда зачем пришёл? Уходи туда, откуда заявился!
– Глупая, я хотел взять тебя с собой! Но я не имею на это право, потому что только дядя является твоим опекуном. Мне никто не разрешит оставить тебя у себя.
– Не верю! – девочка закричала, после чего она отшвырнула со стола отвергнутый подарок брата.
Максим бросился успокаивать. Она сопротивлялась братским объятиями, стуча по его бокам кулачками. Тот продолжил оправдываться, в то же время умом понимая, что Лере не станет от них легче.
– Если хочешь, я договорюсь с дядей. Я буду забирать тебя на выходные, а дальше поглядим. Но насовсем, увы, никак.
Девочка ничего не ответила, но она перестала отпираться. Когда Макс освободил её, она села на краешек своей кровати, будучи уже немного успокоившейся. Если она и молчала, то в словах и так не было надобности. Она в глубине души радовалась хоть такому варианту. Хотя бы на выходных можно не видеть этих заносчивых дурочек.
Опекун не стал возражать, так как видел, что племянница совершенно ничему не радовалась и превратилась в тень самое себя.
Так продолжалось пять лет. Макс много работал, особенно после получения уже не столь важного образования. Итогом многолетних лишений стала покупка собственного жилья.
Сколько всего пришлось пережить Максу и сестре, дабы выбить у опекунского совета разрешения на то, чтобы теперь уже девушка могла жить с братом под одной крышей. Те, кто выносил судьбоносное решение если бы и хотели им отказать в положительном решении, вряд ли могли найти к чему придраться. Ни одного привода в полицию, неустанное трудолюбие, стабильный доход, рекомендации от дяди и его жены, которой не терпелось избавиться от лишнего рта.
И
