Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
нужно устранить, чтобы не мешала выполнять миссию. Пока он шел в обход, Лариса могла удалиться в дом, но он точно этого не знает. Идет по боковой дорожке, выглядывает за угол. Допустим, Лавровская поднимается из бассейна. Бежит, душит…
– Так не кричала же, – встрепенулся Москвин.
– Вадик, – рассердился Кольцов, – то, что она не кричала, известно лишь со слов Никитина. Еще как кричала. Но кто услышит? Художник с горничной? Между ними – глухой забор и живая изгородь. Может, слышали, но значения не придали. Или испугались. Обязательно кричала, иначе муж бы в доме не среагировал. Задушил, столкнул тело в воду, бросился в дом. Как узнал, что спальня внизу? Думаю, Борис Михайлович помог. «Дорогая, у тебя все в порядке? Я слышал крик…» Примерно так. Ворвался, а тот уже к порогу подходил – вечер в хату, далее без объяснений… Телевизор и свет у бассейна выключать не стал. Покинул территорию, перелез через забор. К машине не пошел – не дурак же. Знал, что будет кинолог. Блуждал по посадкам, прошел по мелкой речушке, мог переобуться…
– Сменку взял? – встрепенулся Москвин. – Как в школе?
– Повторяю: это не дурак. Хотя и не глыба ума. Поплутал, вернулся к машине и сидел с чувством выполненного долга. Всю ночь просидел. Ближе к утру решил действовать. Спасибо ему скажите, что в два ночи не поднял, дал поспать. Ну, что вы смотрите на меня, как на сумасшедшего? – рассердился Михаил. – Да, может, и так. Но версия нуждается в проверке. Если я прав, то наши дела плохи, и щупальца врага забрались даже в комитет. О моих подозрениях – никому, даже полковнику Рылееву. Дай бог ошибиться. В машину, друзья мои. Будем выяснять, что за фрукт этот Никитин…
После обеда стала появляться информация. Хороший знакомый в 7-м управлении, выслушав просьбу, осторожно поинтересовался: все ли у майора Кольцова дома? Начал мяться, но в итоге согласился помочь, не поднимая шума.
Олегу Петровичу Никитину было 34 года. Время подрасти до капитана, получить нормальную должность, а не зябнуть в «наружке». Родом из Тамбова, рано остался без отца, угодившего под «дело врачей». Евреев в родне держали, но кого это сильно беспокоило? Мама тоже была медиком, выжила, осталась на свободе. Та репрессивная кампания на ХХ съезде была официально признана ошибочной и даже преступной. Поэтому детей потерпевших в правах не ограничивали.
К медицине Олег Петрович не был расположен, отправился в школу КГБ. Серьезных взысканий за годы службы не получил, серьезных поощрений тоже. Добросовестно тащил свой воз, и все его устраивало. Младший брат по стопам старшего тоже окончил школу КГБ, служил в спецподразделении, сложил голову в Кандагаре в 80-м году, когда в прыгающий по ухабам «УАЗ» попала граната.
Гибель близкого родственника Олега Петровича опечалила, но не подкосила. Он продолжал выполнять свою работу. Мама состарилась, тяжело болела. На личном фронте ничего хорошего – супруга ушла к более удачливому прокурорскому работнику, ребенка взяла с собой. А от алиментов Олега Петровича никто не освобождал. Так что финансовое положение было так себе. Похаживал к некой женщине, проживающей в соседнем квартале, но на оформление отношений не отважился. Проживал один, дважды в неделю навещал мать, привозил ей лекарства, продукты. То есть имел возможность заниматься чем угодно и ни перед кем не отчитываться.
Последний свод данных все расставил по местам. Смена была не его, на суточное дежурство Никитину предстояло заступать только завтра. Но он написал заявление: хочет отработать сейчас, чтобы пораньше уйти в отпуск. Начальство, как правило, шло навстречу работникам.
Михаил осторожно, стараясь не спугнуть удачу, повесил трубку, погрузился в размышления. Бормотало радио на стене. «Радионяня, радионяня, есть такая передача…» Артисты Лившиц и Ливенбук в шутливой форме наставляли подрастающее поколение. Ну что ж, мы рады вас приветствовать, товарищи ребята…
Заглянул Москвин, вошел после разрешающего кивка. За ним бесшумно просочились остальные – поняли, что происходит что-то важное.
Кольцов описал создавшуюся ситуацию. Офицеры поежились.
– Ну что, ребята-трулялята, не много ли удивительных совпадений? – задал риторический вопрос Михаил. – Не пора ли побеседовать с товарищем Никитиным? Заметьте, я пока его ни в чем не обвиняю. Но беседа назрела.
– Похоже, вы правы, товарищ майор, – глухо сказал Швец. – Но мы не можем просто так задержать нашего коллегу и устроить ему допрос. Поставьте в известность полковника Рылеева и получите санкцию. А он пусть извещает руководство Никитина.
– Вообще-то можем, – возразил Кольцов. – Все зависит от выбранной тактики. Беседовать с коллегами на нейтральной почве уставы не запрещают. Но ты прав, самоуправство не пройдет. Всем оставаться на местах, скоро поедем…
– Кольцов, ты спятил? – голос полковника в телефонной трубке вибрировал и глох. – Только в твою воспаленную голову могла прийти такая дичь… Это же наш человек, порядочный работник…
– Вот поэтому, Валерий Леонидович, такие люди и работают на врага годами – никто не верит, что они могут предать. Они же наши! И все так считают, не только вы. А вспомните Олега Пеньковского, некоего офицера КГБ Владислава Ветрова…
– Так, отставить! – рассердился Рылеев. – Ты что себе позволяешь?
– Вы плохо слушаете, товарищ полковник. Позвольте, я еще раз опишу имеющиеся факты. Они не являются неопровержимыми уликами, но вызывают живой интерес.
Он снова говорил – понятным, незамысловатым языком.
– Разве доводы не разумные, товарищ полковник?
– Разумный довод еще не аргумент, – огрызнулся Рылеев. – Хорошо, я согласен: все это выглядит подозрительно. Нужно проверить. Но никаких захватов в людных местах. Просто разговор, и только не на Лубянке. Уверен, недоразумение разрешится. Представь, с каким дерьмом меня смешают, если возьмешь не того. Ночью – конфуз с Лавровскими, днем – с Никитиным. Что будет завтра? А я тебе скажу – оргвыводы. Так что выберите для беседы подходящее место, по окончании разговора не забудьте извиниться… Где сейчас Никитин?
– Надеюсь, дома, товарищ полковник. Отсыпается после суточной смены.
– Вот дома с ним и разберитесь. И не звони мне больше. – Голос Рылеева зазвенел от злости. – Вернее, звони, но только с хорошими новостями. Все. – Взбешенное начальство швырнуло трубку.
Старший лейтенант Никитин проживал на Череповецкой улице в северной части Москвы. Панельные девятиэтажки (так называемые брежневки – в противовес хрущевкам) стояли кучно, кое-где даже соприкасались. Рабочий день еще не кончился – праздно шатающихся граждан было немного. Никитин обитал в двухкомнатной квартире на восьмом этаже.
Под домом не светились – Никитин мог уже проснуться и стоять у окна с чашечкой кофе, наслаждаясь тишиной и глупостью коллег. Прошли по бетонной дорожке, проникли в подъезд. Вадик Москвин двинулся дальше, получив приказ обогнуть здание и взять под наблюдение заднюю сторону. Вишневский отправился пешком, Швец и Кольцов поднялись на лифте. Встретились на седьмом этаже. Григорий запыхался, смотрел на товарищей с нелюбовью, но гордо помалкивал.
Михаил позвонил в дверь – никто не открыл, все работали. Только загавкала собака. Кольцов позвонил в другую дверь. Послышался шорох, кашлянул мужчина. Михаил поднес к глазку раскрытое удостоверение. Дверь со скрипом приоткрылась. Показался мужчина не самого благополучного вида – небритый, в тельняшке. Вытянул шею, всмотрелся в документ.
– Ну и что, – пробормотал он, – я Мишке только раз в ухо съездил, и то с любовью. Он совсем охренел?
– Мы не по этой части, гражданин, – сухо объяснил Кольцов. – Ваши сложные отношения с Мишкой нас волнуют в последнюю очередь. Соседа сверху знаете?
Соседа сверху гражданин практически не знал. Одинокий мужчина, непьющий, раньше был семейный, теперь нет. Иногда здороваются, чаще – отворачиваются. Странный он, слова не вытянешь, где работает – непонятно, денег «до зарплаты» не занимает…
Прямо отсутствует всякое желание знакомиться ближе. Но пришлось. Через пару минут гражданин сомнительного вида звонил в квартиру на восьмом этаже, пугливо косился на людей за спиной.
– Эй, сосед, это Петрович с нижнего этажа… – хрипел гражданин. – Ты дома?
Послышался шум, зашаркали тапки, потом пауза – хозяин смотрел в глазок.
– Что надо? – голос был недовольный. Видимо, разбудили – спал с чувством выполненного долга.
– Что-что… топишь ты меня. По стенам бежит – сам посмотри, если не веришь… В домоуправление уже позвонил, сейчас сантехники придут, они тебе покажут…
– Весьма оригинально, – прошептал Вишневский. Михаил показал ему кулак.
– Сосед, ты перепил? – мрачно отозвался Никитин. – Ничего у меня не бежит. Иди проспись.
– Ладно, – вздохнул гражданин в тельняшке. – Но учти: ремонт за твой счет…
Скрипнул, проворачиваясь, язычок замка. Михаил схватил за плечо подставного, оттащил в сторону, встал на его место. Дверь открылась. Никитин начал было что-то говорить, но осекся, угрюмо уставился на смутно знакомое лицо незваного гостя. Он был в разобранном виде – в домашних штанах, в расстегнутой клетчатой рубашке. Страх искрой мелькнул в глазах – и все тут же встало на свои места.
– Товарищ майор? – Никитин застыл, глаза заметались. – А что, собственно…
– Уточнить надо, Олег Михайлович. – Кольцов сохранял доброжелательный тон. – Прошу прощения, что вторгаюсь
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42