Книга Крестные дети - Николас Колридж

На кухне появился Трев в обтягивающих черных шортах и мотоциклетном шлеме:

— Нам пора, ангел. Я сказал Дейви, что мы заберем его из бара «Козел в сапогах».

— Сэффрон поедет на юг Франции, — выпалила Амариллис. — Ее крестный Маркус пригласил ее в августе.

— Это великолепно, детка. Мы можем придумать что-нибудь вместе. Никаких детей, только я и ты.

Белинда Меррет услышала, как утренняя почта упала на коврик у двери. Она стояла на кухне и готовила завтрак для мужа и дочери Мэри. По рабочим дням Белинда готовила Дереку плотный завтрак, после которого он отправлялся на железнодорожную станцию, а она снова ложилась в постель, где проводила пятнадцать волшебных минут с чашкой чая и газетой. А потом собирала Мэри и отправляла ее в школу. По субботам все предпочитали поспать подольше и завтрак никогда не был раньше девяти часов. После этого оставалось еще немного времени, чтобы собрать Мэри в конюшню мисс Грин на субботний урок верховой езды.

Прочитав письмо, Белинда забыла про чайник, который вот-вот должен был закипеть, и побежала наверх, чтобы сообщить обо всем Дереку. Она нашла его в ванной — всем новомодным средствам для бритья он предпочитал старую бритву.

— Дерек, ты мне просто не поверишь! Маркус Брэнд пригласил Мэри приехать к нему на юг Франции. Он собирает там всех своих крестных детей.

— Это чудесно! — Услышав новость, Дерек вдруг ощутил прилив гордости за свою дочь, которую пригласил к себе сам Маркус Брэнд.

— А я даже и не подозревал, что у Маркуса есть имение во Франции, — признался Дерек. — Зная Брэнда, я не сомневаюсь, что он все очень точно просчитал.

Чем больше Меррет думал о приглашении, тем больше оно его радовало. На самом деле, вряд ли Маркус мог сделать для них что-то большее. Дерек был очень доволен, что выбрал Маркуса крестным отцом для Мэри. С той поры, как карьера Брэнда стремительно пошла вверх, Мерреты почти укоряли себя за то, что новый начальник Дерека был крестным отцом их дочери. Им постоянно приходилось напоминать себе, что они пригласили Маркуса на эту роль задолго до того, как тот добился больших успехов. Когда родилась Мэри, Дерек сидел с Маркусом в одном кабинете, а во всей фирме работало не больше двадцати человек. Теперь, когда Меррет рассказывал кому-нибудь об этом, ему никто не верил.

Компания развивалась, и роль Дерека постепенно становилась все менее значимой, особенно по сравнению с ролью его старого друга. Шли месяцы, и их пути пересекались все реже.

Теперь Маркус и другие директора занимали отдельный этаж и, по слухам, работали над массой различных проектов. Судоходство и торговля недвижимостью составляли лишь небольшую часть от всех дел фирмы.

Но это приглашение доказывало, что старая дружба по-прежнему что-то значит. По правде говоря, Маркус сперва показал себя не самым внимательным крестным отцом: он не посылал подарков на Рождество и день рождения, — но, учитывая его занятость, вряд ли стоило ожидать чего-то другого. А теперь целая неделя на юге Франции!

— Как думаешь, нам стоит ее отпустить? — спросила Белинда. — Мне кажется, она еще слишком мала для самостоятельных путешествий.

Дерек нахмурился. Мэри действительно еще не доросла до путешествий без родителей. И если бы приглашение в заграничное путешествие исходило от кого-нибудь другого, Дерек однозначно отказал бы. Всего несколько недель назад Мэри запретили ночевать у ее лучшей подруги Сары.

— Но Маркус пишет, что за детьми будут присматривать.

— Дело не в этом, — сказала Белинда. — Мэри ни разу не ночевала вне дома. Вспомни, как она стесняется незнакомых людей.

— Поэтому ей полезно пообщаться со сверстниками.

— Уверена, она и здесь может завести новых друзей. Восемь лет — это слишком мало, и я буду беспокоиться.

Но Дерек уже решил принять приглашение. Он считал, что дочери будет полезно познакомиться и пообщаться с крестным, а он сам смог бы таким образом поддержать с начальником добрые отношения, которые последнее время что-то разладились. Казалось невероятным, что всего восемь лет назад они вместе пили пиво после работы.

Дереку очень хотелось снова подобраться поближе к Маркусу.

Во время их разговора Мэри вышла на кухню, где ее ждало яйцо, сваренное вкрутую. На ней были брюки для верховой езды и твидовый пиджачок. Свои черные волосы она перевязала синей лентой. Ни мать, ни отец не догадались поинтересоваться ее мнением — хотелось ли ей самой поехать в Кап-Фера? В рабочих пригородах, таких как Доркинг, мало кто из родителей поступил бы иначе.

Позавтракав, Дерек повез дочь на Годелминг-роуд, где располагалась конюшня. Для всех маленьких девочек в радиусе пяти миль утренняя выездка у мисс Грин была обязательным номером программы, а для их родителей — показателем социального статуса. Во дворе уже собралась небольшая компания из отцов, которые наблюдали, как девочки-конюхи седлают скаковых лошадей, подтягивают подпруги и регулируют длину поводьев, а дочери похлопывают сонных старых животных.

Взяв Мэри за руку, Дерек направился к конюшне.

После того как Белинда обсудила приглашение с соседями, сама идея стала казаться ей не такой уж невероятной. Она была готова спорить с любыми возражениями, воспринимая их как слова зависти. Белинда была на все сто уверена, что среди знакомых ее соседей нет ни одного столь же выдающегося человека, как Маркус с его виллой в Кап-Фера. К вечеру Белинда была уже уверена, что поездка во Францию не принесет Мэри ничего, кроме пользы, что девочке будет интересно попробовать французскую кухню, что, оставаясь безвыездно в Суррее, Мэри рискует вырасти ограниченным человеком. К тому моменту, когда Дерек вернулся с традиционной субботней игры в гольф, все было решено.

Конверт с приглашением сиротливо лежал па коврике у дверей квартиры Болтонов — другой субботней почты у них не было. Джин Болтон готовила сыну хороший субботний завтрак, и Стюарт с нетерпением ждал традиционного угощения.

— Что бы это значило? Кто это пишет нам из Лондона? — недоумевала Джин. Риторические вопросы составляли неотъемлемую часть ее речи; она полагала, что Стюарту будет полезно, если вокруг него станут много говорить. У него не было отца, а Джин не хотела, чтобы Стюарт рос в полной тишине.

— Боже мой! Глазам своим не верю! — Прошло восемь лет, и иногда ей казалось, что она уже со всем смирилась, но это письмо напомнило ей о гибели мужа.