возможности, ни одно из перехваченных сообщений не осталось неразгаданным. К 1940 году в распоряжении обоих этих ведомств было около 750 человек, занятых в службе радиоперехвата и дешифровки. В большинстве своем это были радиотехники, но были среди них и искусные дешифровщики и лингвисты. В самом деле, Соединенным Штатам чрезвычайно повезло, что, несмотря на многолетнее пренебрежение нуждами армии, в тот момент, когда разразилась война, все же нашлись такие полководцы, как Джордж Маршалл и Дуайт Эйзенхауэр. Не меньшей удачей для американского правительства оказалось и то, что, когда возникла крайняя необходимость в наличии поистине гениев дешифровки, нашлись и таковые.
Военно-морское министерство сосредоточило основные усилия на дешифровке японских кодов и в 1939-40-х годах достигло некоторого успеха в этом направлении. Затем в августе 1940 года, был разгадан код под названием «пурпур» — тот, которым японцы пользовались для зашифровки дипломатических сообщений особой секретности. Это удалось сделать относительно малоизвестным людям: Фрэнку Роулитту и Уильяму Фридману, начальнику армейской службы радиоразведки. В результате такой удачи к моменту, когда грянула катастрофа в Перл-Харборе, через дешифровальные отделы армии и флота проходили груды японских секретных материалов. Процесс расшифровки всех этих материалов окрестили названием «магия» — весьма подходящим к случаю кодовым словом, говорящим очень многое тем немногим, кто знал, что за ним скрывается. Дешифровальные службы армии и флота, при всей своей невеликости и малой известности, не пользующиеся особым почтением в стенах своих собственных организаций, поставляли генералу Маршаллу, президенту Рузвельту и ряду представителей верховного командования и флота поразительно точную и своевременную информацию о военной активности Японии и — косвенным образом — Германии, а также некоторые сведения об их дипломатии.
Результаты трудов дешифровальной службы были поразительны и оказали чрезвычайно большое влияние на исход второй мировой войны, однако в начальный период военных действий они не были использованы на всю мощь — отчасти потому, что декодированные тексты поступали только к начальству самого высокого ранга и никто профессионально не занимался их обобщением и сопоставлением с другими доступными Вашингтону данными о состоянии дел за рубежом. У разведывательной системы существуют три основные задачи: 1) сбор информации; 2) оценка и анализ добытых сведений с точки зрения их значимости и пригодности для принятия тех или иных решений и 3) соответствующее распространение проанализированной и обобщенной информации, чтобы облеченные полномочиями лица могли ее использовать. Однако лишь первая из этих задач решалась более или менее успешно. Как отмечает в своей книге Р.Уолстеттер, данных о вероятности нападения японцев было более чем достаточно, но никто не отсортировывал значимые «сигналы» от несущественных, от информационного «шума», никто не проанализировал всю совокупность сведений о нависшей над американским флотом опасности. И в результате Перл-Харбор вошел в историю как постигшая США трагедия, а мог бы войти в нее как триумф американской разведки.
Объединенный разведывательный комитет — сторожевой пес, который не лает
Впрочем, нельзя сказать, что вообще не было предпринято попыток — пусть и слабых — добиться координации деятельности различных разведывательных служб. Одна из них была предпринята в конце 1941 года — увы, слишком поздно, чтобы предотвратить катастрофу Перл-Харбора. В качестве главнокомандующего Рузвельт в 1933 году принял в свое личное ведение объединенный совет армии и ВМС и участвовал в его довольно нерегулярно созываемых совещаниях. Цель Объединенного совета состояла в обеспечении координации всех совместных действий армии и флота, связанных с национальной безопасностью. В 1940-41 годах Объединенный совет начал разрабатывать взаимосвязанные планы обеспечения разведывательных служб армий и ВМС необходимым снаряжением и придания им средств авиации. Однако Объединенный совет не был неким штабом, а всего лишь комитетом, вырабатывающим рекомендации. И при всем том в 1941 году это был единственный орган высшего командования — пусть и в зачаточной форме, — которым располагали США, и именно он попытался опираться в ходе своих совещаний на данные, поставляемые разведслужбами. Генерал Маршалл, начальник штаба армии, и адмирал Гароль Р. (Бетти) Старк, начальник главного штаба ВМС, издали приказ об учреждении Объединенного разведывательного комитета (ОРК) в качестве основного информационного отдала при Объединенном совете. Этот приказ был одобрен 1 октября 1941 года, и в соответствии с ним был создан Объединенный разведывательный комитет армии и флота (ОРКАФ). Но тут начались препирательства между армейской разведкой G-2 и УВМР по поводу всяких процедурных вопросов и того, кому, где и какой кабинет должен быть отведен, так что первое совещание руководства ОРКАФ состоялось только 3 декабря 1941 года, то есть слишком поздно. Если Объединенный совет с Объединенным разведывательным комитетом и был по замыслу сторожевым псом военной безопасности США, этот пес (вроде того, который фигурирует в одном из знаменитых дел Шерлока Холмса) не лаял. Когда грянула война, сторожевой пес разведки лаять еще не умел.
Контрразведка: ФБР
Но еще ранее — в середине 1939 года — была создана межведомственная организация несколько иного рода — Разведывательный координационный комитет (РКК), об учреждении которого публично было объявлено 6 сентября того же года. Сфера его деятельности ограничивалась выработкой скоординированных программ для армейского отдела военной разведки, Управления Военно-морской разведки и Федерального бюро расследований при министерстве юстиции — программ, связанных с предотвращением актов шпионажа и диверсий в США.
Так властолюбивый Эдгар Гувер — бессменный глава ФБР с 1924 года до самой своей смерти в 1972 году — стал первым гражданским служащим высокого ранга, причастным к делам разведки. Не исключено, что частично вследствие его влияния Майлс, как и ряд кэптенов, возглавлявших УВМР с 1939-го по 1941 год придавал такое преувеличенно большое значение контрразведке в ущерб анализу данных зарубежной разведсети. Впрочем, это было и следствием опасений немецко-японской угрозы внутренней безопасности — опасений, широко распространенных как на официальном уровне, так и среди общественности.
Директор ФБР Э. Гувер
У долговечного Гувера был отлично развит инстинкт ориентации в бюрократических премудростях, из чего он извлекал массу пользы. Не менее ловок он был и в искусстве завоевания расположения широкой публики, выгодно привлекая ее внимание к любым успехам ФБР. Он и его люди особенно прославились во времена разгула таких гангстеров, как Аль Капоне и Джон Дилинджер в 20-30-е годы. Впрочем, Гувер уже и раньше снискал себе известность в качестве непреклонного стража порядка, противостоящего террористическо-подрывной деятельности коммунистов.
Так что ничего удивительного, что во второй половине 30-х годов Рузвельт обратился именно к Гуверу. Президента США теперь тревожила подрывная деятельность не только коммунистов, но и фашистов (как итальянских, так и немецких), о которых было достоверно известно, что они
