— Во-вторых, сила профессионала не в его оружии, а в способности быстро и правильно соображать. — мой голос резко повысился — Так что, положь на пол эту штуку!»
Кроме нас в зале больше никого не было, поэтому даже если бы он был полным тугодумом, смог бы понять, что я это ему.
«Это вы мне?» — переспросил он.
«Да».
Он бросил Калашникова с громадным треском метрах в дести справа от себя.
«Подними».
«Вы опять это мне?»
«Все, что я сейчас буду говорить, будет обращено именно к тебе, ясно?»
«Да».
Он поднял автомат.
«Положь».
В этот раз АКМ полетел влево и гораздо дальше.
«Подними».
После двадцати попыток понять, что с оружием нельзя так обращаться, я не выдержал: «Да пойми ты, наконец, что нельзя бросать направо и налево такие вещи!»
«Можно только взад и вперед что ли?»
Теперь я понял, почему эта работа по денежным меркам стоит 500000 тысяч Евро.
«Его вообще нельзя бросать».
«Понятно».
«Его надо нежно, ласково, аккуратно класть».
«Понятно».
«Продемонстрируй мне, как это надо делать».
Он швырнул этот предмет к своим ногам с такой дурью, что тот испортил пол.
«И это называется положить?»
«Он же лежит…»
Я приблизился, поднял ствол и положил его обратно так тихо, что даже сам ничего не услышал.
«Вот так это надо делать».
«Понятно».
Он поднял пушку и швырнул его обратно чуть легче, чем в прошлый раз, а я подумал о видимом прогрессе.
«Ладно этот экзамен ты сдал на положительную оценку (я имел в виду больше нуля), теперь посмотрим, как ты стреляешь… — я указал ему на крайнюю левую мишень в другом конце сорока метрового зала — Стреляй».
Он не стал вставать ни в какие стойки, просто взял и выстрелил, одной рукой.
Я окаменел: он попал в яблочко.
«Неплохо, неплохо. А теперь попробуй лёжа».
Ученик проделал тоже самое и попал в ту же самую точку, опять-таки стреляя всего одной рукой — виднелся явный талант.
«А ты будешь всё-таки стрелять двумя руками?»
«Мне так удобнее…»
«Все же попробуй».
Снайпер прислонил вторую руку к стволу, отчего последний задрожал с такой силой, что пуля попал в «молоко». Ясно было одно — либо раньше он стрелял только из пистолета, либо у него что-то с рукой.
«Как тебя зовут, парень?»
«Майкл Виллиамс».
«Второе, никогда не говори, как тебя зовут».
«Понятно».
«Третье, вместо настоящего имени у тебя должно быть хотя бы пять других».
«Понятно».
«Придумай себе какое-нибудь».
«Майкл Виллиамс».
«Оно должно быть другим».
«Понятно».
«Чтоб даже инициалы не совпадали».
«Эээ…»
«Раз ты не можешь придумать себе сам, придумаю его я».
«Понятно».
«Твоё имя — Аманда Ласт».
«Понятно».
«Ты согласен?»
«Полностью».
«Четвертое, оно должно соответствовать твоему полу».
«Понятно».
«Поэтому что?»
«Оно не подходит».
«Верно. Ты будешь Джеймсом Ласт».
«Хорошо».
«Так вот, Джеймс, — я уже приготовился к очередной волне непониманий, но ничего похожего — Пятое, ты должен как можно меньше выделяться из толпы».
«Понятно».
«Так, что это значит».
«Я должен постоянно прятаться за кем-нибудь…»
«Да нет. Если жарко, ты — ходишь в легкой одежде, холодно — в теплой, походка свободная, шаг — не слишком большой или маленький, не надо смотреть в глаза или часто и резко вертеть головой. Всё в таком роде».
«Понятно».
«Шестое, разъезжать на «Ferrari» тоже не надо, впрочем, и ездить ты тоже должен меньше. Чаще пользуйся общественным транспортом, а самое лучшее ходи пешком, там уж наверняка».
Я вспомнил, как один раз в целях безопасности шёл пешком двадцать километров.
«Итак, покажи мне, как надо ходить».
Он прошелся по залу такой походкой, будто двадцать минут назад его выперли из института, и теперь ему грозила армия.
«Сейчас ты прошелся слишком медленно, волоча ноги и повесив голову, а это всегда привлекает некоторое внимание. Нужно ходить свободно, словно ты идешь за хлебом и больше тебя ничего не интересует».
«Понятно».
«Попробуй еще раз».
В этот раз его походка означала то, что шеф сегодня не настроении.
«Чёрт с ней, с походкой», — подумал я.
«Ладно, седьмое, ты должен быть полностью здоров, чтоб в ходе очередной перестрелки не выяснилось, что у тебя в четырёх местах сломана нога».
«Понятно».
«Поэтому у тебя должен быть свой личный доктор, умеющий лечить практически всё. Я говорю практически, потому что гинеколог тебе не потребуется».
«Понятно».
«Этот самый доктор не должен знать кто ты, как тебя зовут, должен быть всегда свободен, он должен знать только твою «верхнюю оболочку»».
«Понятно».
«Ты знаешь, что такое «верхняя оболочка»?»
«Нет».
«Это твое тело и фальшивые имена, фамилии, удостоверения личности и т. д.».
«Понятно».
Поскольку этот малый плохо соображал, я добавил: «Учти, что врач должен знать только одно твоё имя».
«Понятно».
«Так какое имя ты ему скажешь?»
«Майкл Виллиамс».
«Я сказал — только фальшь».
«Понятно».
«Поэтому скажи ему Джеймс Ласт».
«Понятно».
«Кстати говоря, нельзя зацикливаться на одних и тех же фразах».
«Понятно».
«А ты что делаешь?»
«Что?»
«Говоришь все время — понятно, понятно, понятно».
«Понятно».
«Ну вот опять… Говори «хорошо», «ясно», «да» и твое любимое «понятно» в разнобой».
«Понятно».
«С этой минуты».
«Ясно».
Парень уже что-то понял с помощью своего «понятно».
«Да и, что у тебя с рукой?»
«Да так, ерунда…»
«Вот, ты разберись с этой ерундой у нашего «местного» врача, а уж потом продолжим тренировку. Позвонишь мне, когда разберешься со своими делами, попроси «Пирса Бросмана» (наш человек, делающий разные «чудеса» и находящийся в тот момент в Брно в том самом центре подготовки, соответственно и знающий номер моего мобильника).
Вопросов не последовало.
Возьмемся за старое
Старое — то, что не новое, а не новое это — задание узнать у некоего Билла Гаррисона (кодовое имя — «турист»), где находится Джозеф Гутголд (таков был заказ, ничего не поделаешь). Аванс я уже получил (500000 $ драгоценностями) в баре «Здрасти» «с захудалой репутацией».
Для этого дела нужно семь человек (я, два из семьи и четыре наемника): Френк Полацци (41 год, проработал со мной двенадцать лет и имеет кличку Marlboro, а получил он её за то, что постоянно (за исключением особо важных операций) держит во рту сигарету этой марки, причём, редко, когда её курит; умеет себя контролировать, отличный стрелок — чем-то мы с ним схожи), Карло Сальваторе (34 года, работал со мной семь лет, прозвище — Шок, за мгновенное понимание, что происходит и моментальное (хотя, к сожалению, не всегда лучшее) предложение простого
