Чтобы дрон (а мы думаем, что это был дрон) залетел в нужное место и в нужное время, его должен был кто-то направлять. И этот кто-то находится среди вашего экипажа.
— Вы в этом уверены?
— Без помощи человека, знающего, куда именно нужно подлететь дрону и что именно отключить, здесь не обойтись. С Земли это вряд ли кто-то сделал, потому что он должен был знать, где именно находится кабина в тот момент, когда дрон должен был подлететь. Так что этот кто-то находится среди вас.
— Но зачем ему это делать, если он таким образом оказывается в опасности вместе со всеми нами?
— Видимо, расчет на то, что реальной опасности нет. Из строя специально выведен блок, который можно заменить, после чего Лифт продолжит свою работу.
— Тогда для чего все это?
— Чтобы сорвать приемку Лифта. Расчет на то, что комиссия не примет Лифт, работы по его запуску остановят для проведения расследования, а американцы в это время успеют закончить свой проект и первыми запустят свой лифт.
— К чему такие сложности? Я не понимаю.
— Да вам и не нужно понимать. Главное, чтобы вы знали, что среди вас враг, и проявляли осторожность. Ну и бдительность, конечно. Он нам будет нужен, когда вы вернетесь.
Глава 5
Выходить было страшно. Ведь Борис ни разу не был не то, что в космосе, но и на такой высоте, где по сути уже начинался космос. Но рядом находилась Оксана, и он не смел показать ей хоть толику страха.
Блок поместили в специальный ранец, который Борис пристегнул к своему скафандру. После того, как воздух был высосан из камеры, кнопка для открывания люка загорелась зеленым. Борис ткнул ее пальцем, и затвор, закрывающий круглый проем, отошел и сдвинулся в сторону.
— Я пойду вперед, — сказал Борис в микрофон, размещенный внутри шлема.
Он зацепился страховочным тросом и пролез в отверстие люка. От днища кабины отходили вниз транспортировочные канаты. Борис схватился за один из них и сдвинулся в сторону, освобождая проход для Оксаны. Он отцепил страховочный трос и произнес:
— Можешь выходить. Только страховку прицепи.
Вскоре появилась Оксана. Сначала ее ноги, потом туловище, а затем и голова, закрытая шлемом. Борис протянул ей руку. Она схватила его пальцы, облаченные в толстую ткань перчатки, и перебралась ближе к нему.
— По шахте можно перемещаться, держась за канаты, — сказал Борис. — Придется обойтись без страховочных тросов. Их длины не хватит. Поэтому отцепляй его и переходи в свободную часть шахты. А я закрою люк.
Закончив с люком, Борис вызвал Эдуарда и сообщил ему, что они покинули кабину.
Оксана к тому времени уже перебралась к канатам, которые протянулись параллельно кабине. Борис поспешил к ней. Он пропустил Оксану вперед, а сам двигался следом, перебирая руками по туго натянутому тягловому тросу. Притяжения Земли на этой высоте не чувствовалось, поэтому двигаться было не трудно. Но если отпустить трос и повиснуть, то начинаешь медленно падать вниз, постепенно набирая скорость с ускорением свободного падения. Борис знал об этом и не рисковал отпускать канат.
Стены шахты были сделаны из сверхпрочной сетки, которую разрабатывала Оксана. Благодаря тонким и очень легким нитям, сетка была почти прозрачной. Сквозь нее виднелась земная поверхность, подернутая голубой дымкой. А на уровне глаз и вверху чернел космос. Солнце, похожее здесь на огромный прожектор, стояло в зените и слепило глаза, если повернуться к нему лицом. Даже защитное стекло скафандра не спасало от его ярких лучей.
Борис и Оксана прошли вдоль кабины. В светящихся окошках иллюминаторов виднелись лица Эдуарда и Нараьяна, прильнувших к стеклам и внимательно следивших за своими товарищами. Борис махнул им рукой и полез дальше.
Кабина осталась позади. Они медленно поднимались в полной тишине молчавшего космоса, от которого их отгораживала полупрозрачная сетка. Тишина давила. Яркий солнечный свет не давал смотреть вверх, туда, куда они двигались. Борис не выдержал и сказал:
— Оксан, ты в порядке?
— Почему я должна быть не в порядке?
— На тебя не давит эта тишина?
— Непривычно, конечно, но терпимо. Быстрее бы добраться, заменить блок и вернуться.
Она продолжала лезть. Ступни ее ботинок мелькали перед глазами Бориса. Он двигался следом за ней, готовый в любой момент подстраховать ее. Ему не давала покоя мысль: зачем она вызвалась идти? Убедившись, что канал с аппаратной отключен и его никто, кроме Оксаны не может слышать, Борис спросил:
— Это ты из-за него пошла? Можешь не отвечать, я знаю, что из-за него. Ты думаешь, он сможет тебе ответить взаимностью? Да он совершенно не замечает тебя. Он даже жены своей не замечает, ему семья не нужна. Неужели ты не видишь этого?
Голос Оксаны не заставил себя ждать и прозвучал, слегка искажаясь наушниками:
— Да, из-за него. Потому что я его люблю. И мне все равно, замечает он или нет. Сейчас я сделаю все, чтобы спасти его проект.
— Ты просто неисправимая, извиняюсь за выражение, дура. Рядом с тобой человек, готовый пылинки с тебя сдувать, а ты вбила себе в голову этого бездушного робота, помешанного на своей работе.
— Не смей так говорить о нем! Он не такой. Он предан своему делу. И мне не важно, смотрит он на меня или нет. Я все равно его люблю. И, быть может, он когда-нибудь заметит мою любовь и сделает меня счастливой.
«Ну-ну, — подумал Борис. — Надейся. Не замечаешь меня, и не надо. Но я все равно докажу, что без меня ты ничего не сможешь».
Снова возникло молчание. Лишь из наушника едва слышалось прерывистое дыхание Оксаны. Тяжело, видимо, ей. Но она не подает виду. Гордая.
Сколько еще осталось до стыка? Борис глянул вниз. Кабина значительно отдалилась. Шахта за ней сходилась в одну темную точку. Сверху виднелись подошвы Оксаниных ботинок. И яркое солнце, будь оно не ладно.
Борис почувствовал, что начал уставать. Вроде он и не весил ничего, но почему-то движение вверх требовало от него все больше усилий. Он хватался одной рукой за канат, подтягивался и отталкивался от него. Ловил канат другой рукой и делал то же самое. Ноги свободно болтались. Ими не во что было упереться.
В наушнике раздался щелчок, а следом голос Эдуарда:
— Как вы там? Далеко еще?
— Вижу перекладину стыка, — сообщила Оксана. — По моим прикидкам половину пути мы уже прошли.
«Как она ее сумела разглядеть? — подумал Борис. — Там солнце слепит, ни фига не видно». Он запрокинул голову и постарался вглядеться. Яркие лучи, выглянув из-за фигуры Оксаны, на время
